– Дым на горизонте!
– В каком направлении? – крикнул Вольф Ларсен.
– С кормы, сэр.
– Не русское ли судно? – предположил Лэтимер.
Его слова вызвали тревогу на лицах остальных охотников. Русское судно могло быть только крейсером, а они хорошо знали, что находятся близко от запретной полосы; Вольф Ларсен был известным браконьером. Все устремили глаза на него.
– Нам ничего не грозит, – смеясь, успокоил он их. – На этот раз, Смок, вам не придется попасть на соляные копи. Но вот что я вам скажу: я ставлю пять против одного, что это «Македония».
Никто не принял пари, и он продолжал:
– Если это так, то ставлю десять против одного, что нам не обобраться хлопот.
– Нет, благодарю вас, – ответил Лэтимер. – Я готов рискнуть своими деньгами, но не согласен проигрывать их наверняка. Не было еще случая, чтобы при вашей встрече с вашим почтенным братцем все обошлось благополучно. Со своей стороны ставлю двадцать против одного, что не обойдется мирно и теперь.
Раздался общий смех, к которому присоединился и Вольф Ларсен, и обед закончился гладко, особенно благодаря моему терпению, так как капитан возмутительно обращался со мной, то вышучивая меня, то принимая снисходительный тон, заставлявший меня задыхаться от сдерживаемого гнева. Но я знал, что ради Мод Брюстер должен владеть собой, и был вознагражден, когда ее глаза на миг встретились с моими и яснее всяких слов сказали мне: «Будьте мужественны! Не падайте духом!»
Встав из-за стола, мы вышли на палубу, так как каждый пароход был развлечением в монотонной морской жизни, а уверенность, что это Смерть-Ларсен на «Македонии», увеличивала наше возбуждение.
Море, бурное накануне, теперь затихло, и можно было спустить лодки для охоты, которая обещала быть особенно удачной. Утром котиков нигде не было видно, теперь же мы нагнали стадо.
Дым все еще виднелся в нескольких милях за кормой и начал быстро приближаться к нам, пока мы спускали лодки. Они рассеялись в северном направлении. Мы видели, как они то и дело спускали паруса, затем следовали отголоски ружейных выстрелов, и паруса снова взвивались. Котики шли большим стадом. Ветер постепенно замирал, все благоприятствовало охоте. Местами море, как ковром, было покрыто спящими котиками. Они лежали группами, по двое и по трое, вытянувшись на волнах, и напоминали ленивых щенков.
Приближавшийся пароход был теперь уже ясно виден. Это была «Македония». Я прочел ее имя в бинокль, когда она проходила в какой-нибудь миле справа от нас. Вольф Ларсен смотрел на пароход со злобой, в то время как мисс Брюстер разглядывала его с любопытством.
– Где же та беда, которую вы предсказывали, капитан Ларсен? – весело спросила она.
Он взглянул на нее, и черты его на миг смягчились.
– Чего же вы ожидали? Что они возьмут нас на абордаж и перережут нам глотки?
– Чего-нибудь в этом роде, – призналась она. – Обычаи охотников на котиков так новы и странны для меня, что я готова ожидать чего угодно.
Он кивнул.
– Вы правы, вы совершенно правы. Ваша ошибка лишь в том, что вы не ожидали самого худшего.
– Как? Что могло бы быть хуже, чем если бы нам перерезали глотки? – с наивным и забавным удивлением спросила она.
– Опустошение наших кошельков, – ответил он. – В наше время человек устроен так, что его жизнеспособность определяется его деньгами.
– Кто отнимет мой кошелек, отнимет у меня немного, – сказала она.
– Кто отнимет мой, отнимет у меня право на жизнь, – ответил Вольф Ларсен. – Он отнимет мой хлеб, и мясо, и постель и тем самым подвергнет опасности мою жизнь. Когда у людей пуст кошелек, они обычно умирают, и притом самым жалким образом, если только им не удается достаточно быстро наполнить его вновь.
– Но я не вижу, чтобы этот пароход покушался на ваш кошелек.
– Подождите и увидите, – мрачно ответил он.
Долго нам ждать не пришлось. Обогнав на несколько миль наши лодки, «Македония» начала спускать на воду свои. Мы знали, что на ней четырнадцать лодок, тогда как у нас было всего пять – одной мы лишились благодаря бегству Уэйнрайта. Маневр «Македонии» испортил нам охоту. За нами котиков не было, а впереди линия из четырнадцати лодок, словно огромная метла, сметала находившееся там стадо.
Наши лодки вскоре вернулись ни с чем. Ветер упал, море становилось все спокойнее. Такая погода, при наличии крупного стада, могла бы обеспечить прекрасную охоту. Подобных дней бывает не больше двух или трех даже в удачный сезон. Охотники, гребцы и рулевые, поднимаясь на борт, кипели злобой. Каждый чувствовал себя ограбленным. Со всех сторон сыпалась ругань, и если бы проклятия имели силу, то Смерть-Ларсен был бы обречен на вечную гибель.