Распад кружка графа Саутгемптона и необходимость упрочить собственное положение повели за собой частые поездки Шекспира в Оксфорд через родной Стратфорд. На родине Шекспир бывал все чаще, и его пребывание там становилось все продолжительнее. Он готовил себе спокойное существование почетного гражданина в небольшом тихом городке. Он пережил героические времена театра и все перипетии борьбы за право существования театра на городской территории. Создавшееся положение не могло его не огорчать. Театр все больше терял городскую публику; он переставал быть центром, организующим мысли и чувства современников, и все больше превращался в место потехи и развлечения. В 1613 году Шекспир удалился из Лондона в провинцию.
Здесь он покупал и продавал дома, судился с неисправными плательщиками-должниками, расширял земельные владения своей семьи и откупил на 30 лет сборы десятинного налога по своему городу, что обеспечило ему первое положение в Стратфорде. По дороге в Лондон и обратно Шекспир всегда останавливался в Оксфорде у Давенантов, хозяев гостиницы «Корона». Он крестил их сына (в 1606 году). Он очень любил мальчика. Впоследствии рыцарь и поэт-лауреат Уильям Давенант, побывав уже в звании статс-секретаря, любил рассказывать, будто соседи считали его сыном Шекспира, что как нельзя лучше свидетельствует о популярности Шекспира среди его современников. Это подтверждается и тем фактом, что бесцеремонные издатели ставили его имя на сборниках стихов, никогда ему не принадлежавших («Влюбленный странник», «Феникс и горлица»), а также анонимных драматических текстах былых времен. Имеется свыше сорока отзывов о творчестве Шекспира от лица современников, его знавших. Все сходятся в оценке его мягкого характера и неизменно определяют его как человека деликатных манер, крайне любезного, быстрого на ответы и остроумного спорщика, блеском аргументов превосходившего своих более ученых, но менее находчивых противников, в частности Бена Джонсона. Последний в своих записных книжках вспоминает, как, услыхав от актеров, что Шекспир никогда не исправлял уже написанного, он выразил сожаление, говоря, что лучше бы Шекспир тысячу раз переписал, но добился точности изложения. Актеры стали его упрекать в недоброжелательстве к общему другу, на что Бен Джонсон заверил их, что любил Шекспира не менее других, т. е. до обожания, которого тот заслуживал своей мягкостью, честностью и прямотой. Шекспир любил общество, и старые друзья его не забывали. Бен Джонсон и поэт Майкл Драйтон, проводивший лето по соседству от города на Эйвоне, не упускали случая встретиться с Шекспиром.
Завещание великого поэта и драматурга, помеченное сначала январем, было переправлено на март 1616 года. Смерть его последовала 11 апреля 1616 года. Он был похоронен в стратфордской церкви; на его могиле поставили бюст работы голландского скульптора Герарда Иенсена, брат которого Николай незадолго до этого возвел подобное же сооружение на могиле старого знакомого Шекспира, одного из заговорщиков 1601 года – графа Рэтленда. Если считать, что памятник поставлен в 1620 году (а вернее, в 1621-м, через пять лет после смерти), и вспомнить, что приблизительно в это же время началась подготовка к изданию полного собрания пьес Шекспира, можно предположить, что инициаторами и руководителями возведения памятника были актеры театра «Глобус» и некоторые из бывших покровителей поэта, присоединившихся к ним.
День в английском театре времен Шекспира
В 1613 году, в то самое время, когда Россия готовилась с честью выйти из затруднений, созданных неблагоприятными условиями Смутной эпохи, – в Лондоне, в один из дождливых зимних дней, отмечалось на улицах какое-то особенное, усиленное движение. Целые толпы самого разнообразного люда спешно и оживленно шли в том же направлении, куда медленно ползли, громыхая и стуча, огромные, неуклюжие колымаги знати, запряженные четверкою белых лошадей и покрытые яркими попонами. То и дело раздаются громкие, повелительные голоса скороходов, расчищающих место для экипажа леди. Группа офицеров, сверкая полированною сталью своих кирас, следует по сторонам и сзади, верхом на тяжелых андалусских конях. Представители золотой молодежи, следуя укореняющейся испанской моде, едут, развалясь в открытых экипажах, на мулах, увешанных погремушками и бубенчиками, изукрашенных страусовыми перьями и лисьими хвостами. Тут же снуют оборванные, перепачканные мальчишки-ремесленники, грубо ломятся вперед, не разбирая дороги, солдаты и матросы, назойливо выкрикивают свои товары торговки и разносчики. И все это суетится, спешит, шлепает по лужам плохо вымощенных улиц, осыпает бранью то не в миру усердного полисмена, то богатый экипаж, разбрасывающий далеко вокруг брызги жидкой грязи. Надо совершенно отрешиться от новейшего представления о Лондоне, чтобы вообразить себе сколько-нибудь верную картину английской столицы того времени. Ведь всего несколько лет перед этим в королевском указе предписывалось замостить главные улицы ввиду того, что они покрыты канавами и рытвинами, что всякое движение по ним в экипажах должно прекратиться, что пешеходы и всадники, попадая в эти ямы, подвергаются тяжелым увечьям, а иногда и смерти. В самом центре города тут и там тянутся огромные пустыри, поросшие бурьяном и кустарником. Половина домов – деревянные, грубо обмазанные глиной, освещенные решетчатыми отверстиями: стекло еще довольно дорого, и эту роскошь позволяют себе только состоятельные люди. Один из современников наивно восхищается новым обыкновением – белить дома поверх глины известкою, «которая, – говорит он, – ложится такими ровными и восхитительно белыми слоями», что на его взгляд «нет ничего более изящного». Среди этой бедности, грубости и грязи тем резче выделяются лишь недавно отстроенные дворцы и палаты, не то готические, не то итальянские, с куполами и башенками, с узорчатыми украшениями, террасами, фонтанами, статуями. Блеск эпохи Возрождения дает себя чувствовать на каждом шагу, но обнаруживается он как-то неуклюже, как в случае с человеком, который только что был бедняком и вдруг сделался богатым. И все-таки в Лондоне в это самое время было уже 17 театров. Всего за два года было распродано сорок тысяч экземпляров разных пьес, сыгранных на лондонской сцене. Так велика была общественная потребность в этом учреждении.