Бежать.
Но лебядь наступала.
Прекрасно. Вы меня обманывали, вы надо мной смеялись, вы за моей спиной дружили со швеей. Я не хочу мешать ни вашему миру, ни вашему счастью. Но раньше чем уехать отсюда, я прошу у вас ответа на один вопрос — где мой
Не знаю, я же рассказал вам все как было.
Я хочу знать почему он и куда отсюда уехал.
Но я же не знаю
В таком случае мы спросим привратника. Он то ведь скажет нам.
Это излишне, вставила швея
Что
— Спрашивать привратника
— Почему
— Я могу вам все сказать сама
— Вы
— Да, я уехала с вашим мужем отсюда, встретив его когда он приехав с вами, щеголь, отводил свою машину
— Вы
— Вы
— Вы
— Вы
Щеголь не переменил положения. Но он почувствовал, что оставаясь на том же месте он вдруг стал из основания треугольника его стороной, а основанием стала швея.
Ах вот что, вскричала лебядь, ну теперь мне все ясно. И вы еще хотели меня укорить в чем то. Вы, которая заварив всю эту кашу, не только заигрываете и отнимаете у меня друга, но и отнимаете у меня мужа. И пока мы сидим здесь и я спрашиваю вашего друга, куда он дел моего мужа, вы все отлично знали и будучи виновницей молчите, ничего не говорите, как будто так и надо. Ну, право, это меня даже удивляет откуда у вас столько мужества!
Я не менее удивлен, швея, поспешил щеголь закрепить свою новую позицию, вы мне ничего об этом не сказали. И этот факт тем более странен,что через несколько минут, как вы уехали отсюда с кожухом вы были уже с моей женой в моей столовой, где события происходили в темпе тоже не слишком замедленном, очевидно. Ваше положение теперь мне кажется совсем не прочным, швея.
Ей не давали опомниться.
Ах вот что вы с купчихой, но это обстоятельство только подкрепляет правоту моих слов. Вы встретились с ней интриговать против меня, так как перед этим я провела с ней здесь немало времени и ехала к ней завтракать.
Лебядь вспомнила их встречу в лесу. Тот трудный путь которым они шли, чтобы дойти до обстоятельств, вынудивших ее ехать к купчихе. О том ощущении конца безразличия и потока, который охватил ее. И так неудовлетворенная должна она была уехать под влиянием слов разстриги и долго ездить по городу пока наконец, несколько успокоившись, не приехала сюда в лес и вот что застала. Было ясно, что достаточно сойти на минуту с поля этого города, как ваше место занимают другие и какие усилия требуются, чтобы вернуть себе потерянное место и потерянную минуту. Сколько событий, которые пропустила она катаясь по городу. Нечего сказать подходящее было время для праздности.
Щеголю надо было думать. Кожух, чего стоил он. Только что он нападал на него крича, что тот разлучает его с женой и вот теперь оказывается, что стоило кожуху остаться на минуту одному, как он уехал с иной женщиной. Что это было. Игра с его стороны. Но зачем он взял его с собой. Уловка швеи. Но почему, почему же швея через минуту оказалась с его женой, расставшись с кожухом который неизвестно куда делся.
Лебядь опередила его.
— Если вы сознались, что уехали с кожухом, то сознайтесь, где вы его посеяли, и что вы с ним сделали. Мне нужно найти мужа, это мой единственный интерес. Как только все выяснится, я не буду мешать вам больше и уеду.
— Лицемерие. После того, как вы меня обошли, обыграли, сынтриговали, запутали, опозорили, теперь вы уверяете, что готовы меня оставить в покое. Какая гадость. Я ухожу. Я не могу оставаться с вами.
— Я вас прошу не уходить, швея, не сказав где вы расстались с кожухом.
Нет этого не слудует допустить. Если еще лебядь имела какие то, хотя и весьма сомнительные права жены на его друга, то у швеи таких прав никогда не было. Швея была воровкой внезапной и опасной. И с ней, как с воровкой, следовало поступить.
У лебяди вы украли мужа, у меня вы крадете друга. Я считаю, что мы должны судить вас. Я предлагаю вам давать показания. Потом мы накажем вас.
— Я готова покаяться
— Никаких покаяний. Эту манеру вы заимствовали у вашего мужа. В данном случае все это совершенно не подходит. Нам нужно не покаяние, а наказание. Мы должны обеспечить себя от этих неожиданностей. Я готов признать права длительные и права давности. Но в такой тяжелый миг как сегодня вы вторглись безо всяких прав и пытались захватить и урвать кусок, пользуясь общей растерянностью. Это недопустимо. Наше общество должно защищать наши права и внутренний порядок.
Лебядь торжествовала. Ей удалось окончательно вооружить щеголя против швеи. Она видела падение соперницы и радовалась. Теперь она была объединена со щеголем интересами общими и убеждена была, что извлечет из этой минуты то, что ей надо было — любовь и верность мужа и друга.
Швея сидела подавленной и уничтоженной. Опять промелькнула скамейка, где ждала она щеголя, и минуты, проведенные ею на берегу озера, и все что было еще дальше. Неотразимо сознавала она правоту и неправоту этих людей и знала, что правда которую все они знали она была не вся правда, а только часть правды и узнать всю правду значило спастись, ибо томились они все не потому, что делали друг у друга что за спиной, а потому, что не знали, что они друг у друга за спиной делали. А если бы узнали и стало все видно, то все стало бы ничем, оставаясь всем и стало бы ясно и легко, как только что было легко и ясно. И будет.
С вершины своего неблагополучия глядела она на лебядь и щеголя. Какими ничтожными были они в своем союзе в своей вере в наказания и обстоятельства. Какими слепыми они были в их неверии в свет правды, который всех ослеплял и все убивал. Ее рукава вышитые светились и реяли. Точно матерь возносилась она над этим морем греха засыпающая и уходящая, удаляющаяся в мир дальний от них. Чего они ждали от земного своего правосудия. Новой нищеты, новых несчастий, нового горя, новой нечаянности и юдоли слез.
Ее руки подымались и благословляли. Тоскующая злых в неведении своем звала она и думала, что она это уже не она, а это ее муж, и ее муж это не муж, а черт знает что такое и готова была принести им радость. Улыбнувшись она совершила подвиг.
Отлично. Я вам все расскажу до конца. Потом вы можете приговаривать меня к какому угодно наказанию и даже послать меня на ковер.
Ее поза была патетической. Ее голос отдавал пафосом. На ходулях. Невыносимо и театрально.
Я приехала сюда с намерением позавтракать в кругу друзей, наконец. У подъезда я встретила кожуха. Он сказал мне, что у него ко мне срочное дело и просил прокатиться с ним. Первый вопрос его был — почему у меня ваша машина, лебядь. Я сказала, что вы сами просили обменяться машинами и разве я не сказала правду. В ответ я поставила ему на вид, что я против его дружбы с вами, щеголь, так как вы принадлежите мне. Он отпирался, сказав, что он совершенно изменил к вам отношение и больше с вами не дружен. Он сказал, что наступающий вы. Видит Бог, что я старалась не из-за чего.
Щеголь заволновался и его передернуло.
Я добавила, что я не понимаю, как вы щеголь решаетесь вести наступление сразу на него и на его жену. Я сказала, что утром вы, лебядь, заезжали и пришли в страшное волнение, услышав о встрече щеголя с умницей. Потом я подумала, что может быть я ошиблась и вы волновались из-за умницы. Но после ваших слов, сказанных только что, я вижу, что вы волновались из-за щеголя и вижу, что я сказала правду.
Лебядь обмерла.
Он пришел в невероятное бешенство. Он не мог подыскать слов, чтобы бранить вас, щеголь. Он сказал, что поссорился с вами из-за того только, что ваша дружба с ним отдаляла его от жены. Теперь же оказывалось, что вы отнимаете у него жену не только косвенно но и прямо и что употребление двух дополнений сразу недопустимо. Он говорил, что он убьет вас при встрече, что он убьет всех, что он покончил раз и навсегда со всеми этими историями и подлыми хитросплетениями. Он не мог успокоиться. Мне он казался таким прекрасным и беспомощным. Я хотела его утешить, я никогда не смотрела на него так, как смотрела тогда. Я предложила ему поехать ко мне. Он согласился. Да, я хотела украсть, я готова была украсть от безумия, от тоски, от желаний, я хотела украсть еще немного накануне этой невероятной катастрофы.