Бред… Сумасшествие… Нет. А впрочем, если бы даже…
Такова вторая тропинка, по которой часто уходят мысли… Есть и другие тропинки. Их немало.
Да. Но отчего так упорно спешат они, мысли, уходить от действительности по этим тропинкам? Отчего потери, которые приходится рано или поздно переживать каждому человеку, раны души, которые обычно затягиваются и рубцуются, не зажили, не зарубцевались и кровоточат всю жизнь? Почему, обреченный на столько лет страшного холодного одиночества, я с десятилетнего возраста достался в жертву собственным воспоминаниям? Почему терзали они меня так неустанно на протяжении стольких десятилетий и, теперь уже ясно, не выпустят до самого конца?
Может быть, моя книга даст ответ на эти тщетные вопросы… Если же нет, значит, я и сам не в состоянии на них ответить.
Написание воспоминаний было для Сергея Николаевича проверкой себя, дискуссией о правильности взаимоотношений с миром и с Высшим началом — с Богом. Их финал — итог большого духовного созревания, целиком и полностью принятия этого высшего смысла жизни.
Сергей Николаевич умер внезапно, 13 октября 1977 года, от сердечного приступа, на руках у второй жены, Оксаны Прокофьевны Федориной, с которой прожил последние двадцать лет.
В сохранившихся дневниковых записях 1967 года есть описание много раз повторяющегося одного и того же сна:
«Как глубоко мне запомнился этот сон. Наверно, полгода прошло, как он приснился, а все встает в памяти. Записать, может быть? А что, собственно, записывать? Как передать ощущение, предсмертное томление, глубокое переживание конца; не своего только конца, а конца всего?
Впрочем, в этом сне были краски, насыщенные, но строгие и многоречивые — лаконизм палитры настоящего мастера. Снилось: стою один среди поля; оно безгранично и впереди уходит за горизонт, постепенно возвышаясь; знаю, что и сзади оно, и только оно, понижается так же постепенно: все поле покато особой покатостью земного шара, сферической. Но, видимо, не так уж и велик этот шар — горизонт совсем недалеко. Под ногами и всюду вокруг сочная зелень, темно-зеленая, почти синеватая от освещения, невысокая и ровная, мягкими остриями тянущаяся вверх, одинаковая, как взошедшие зелени, но лежащая сплошным густым покровом, под которым не видно и не чувствуется земли с ее структурой, цветом почвы. Небо, неопределенное по цвету, таинственно-тревожное, и от него — удивительная синева растительности, хотя оно совсем не синее, скорее, желтовато-серое, почти бесцветное и сумеречное. Рассказать — нет слов. Но чем ниже, чем ближе к земле — траве, тем темнее. Уже до колен или до пояса мне достиг вечерний полумрак. Никого нет рядом или поблизости. Я — один, и мне открыто, я знаю, что это последнее. Не минуты уже — секунды… Сейчас там, впереди, все расколется, разорвется последним испепеляющим ударом. И глаза уже не увидят этого — они не приспособлены видеть. Огненный вихрь пожрет, свернет, как свиток, и это небо, и зеленую, по-вечернему сырую зелень, вместе с землей и со мной. Времени нет уже ни для поступков, ни для мыслей, даже для молитвы. Я опускаюсь на колени, закрываю руками глаза, чтобы они не ослепли ни мгновеньем раньше полного конца, хотя знаю — увидеть нельзя. Почти падаю головой вперед в эту сочную синеву зелени, и последнее ощущение соприкосновения с землей, последняя мысль всего существа, поглощающая и страх, и жалость ко всему, обреченному ныне вместе со мной: „Да будет воля Твоя!“ И все».
Послесловие составлено Н. И. Толстой
Жизнь и творчество С. Н. Толстого и его автобиографическая повесть «Осужденный жить»
Сергей Николаевич Толстой родился в 1908 году, в дворянской семье, у Марии Алексеевны (урожденной Загряжской) и Николая Алексеевича Толстых, 25 сентября (8 октября н. ст.), в день Преподобного Сергия Радонежского, в Москве, в доме графа Салтыкова (Б. Никитская, 68 — Скарятинский, 8 — М. Никитская, 41) [114], в котором его дед по матери арендовал квартиру.
Историю этого дома и судьбу его обитателей спустя 30 лет автор расскажет в поэме «Московский особняк»:
Крестили мальчика в церкви Святого Великомученика Георгия Победоносца на Всполье, за Никитскими воротами близ Кудрина, в которой находился придел Сергия [115]. «Образок Сергия Радонежского, с сердитым строгим лицом, в синей блестящей одежде, висит над моей головой», — прочитаем мы в написанных в 1933 году «Разговорах с Чертиком». День крестин описан во II части автобиографической повести: «Почему-то решили идти пешком… Пошли через поле…» Или это фантазия автора, или действительно здесь в 1908 году были незастроенные места [116]. А совсем рядом, на Спиридоновке, [117]стояла Церковь Спиридония, Епископа Тримифундского, на Козьем болоте, в которой находился его чудотворный образ с частицей мощей Святого — покровителя рода Толстых, легенда о котором рассказана в первой части повести. Наверняка Толстой бывал в этом храме и в начале века, когда приезжал в Москву с родителями, и будучи взрослым (до 1933 года — потом церковь сломали). Икону перенесли в Церковь Воскресения Словущего на Успенском вражке, [118]и, когда в 60–70-х годах писатель жил в Угловом переулке, он был прихожанином именно этого храма.
Первые два месяца жизни Сергей Николаевич находился в Москве, в Скарятинском переулке и с 1924 года и до своей кончины прожил в столице. Все творчество С. Н. Толстого буквально пронизано Москвой, и нет почти ни одного произведения, в котором так или иначе не встречалось бы упоминание о ней:
Потом его отвезли в имение Новинки Тверской губернии [119], где он жил десять лет — с 1908 по 1918 год. Первые годы детства ему было «суждено вспоминать как чудесную сказку». Здесь он получил прекрасное домашнее образование. Основная заслуга в этом принадлежала его отцу, Н. А. Толстому (1856–1918), который воспитание своих пятерых детей: Николая, Веры, Ивана, Алексея и Сергея (дочь Мария умерла в младенчестве) считал главным в жизни и стремился заложить в них «основы порядочности», которые считал «единственно ценными».
114
Ныне посольство Испании (Б. Никитская, д.50/8. В 1825 году княгиня Прозоровская продала свой дом № 50 на углу Скарятинского пер. Н. А. Гончарову (дом простирался до М. Никитской). Сюда в 1828–1829 гг. А. С. Пушкин приезжал к своей будущей теще Н. И. Загряжской.
115
В Писцовых книгах церковь упоминается с 1631 года. Придел преп. Сергия, который освящен в 1781 году, упоминается в 1690 году. Храм разрушен в 1933 году, и на его месте стоит Центральный государственный дом радиовещания и звукозаписи (в советское время улица Качалова).
116
Вспольем или Спольем в Москве назывались незастроенные места рядом с городом, то есть начало полей за городской чертой. При переименовании в 1922 году Георгиевский переулок и был назван Вспольным (теперь он снова называется Георгиевским).