Пойли. Мне жаль, господин Тот Самый.
Шмальц. Поворот судьбы, господин Тот Самый.
Молчание.
Тот Самый. Бывают моменты в жизни, это я говорю вам обоим, когда нужно сидеть тихо и скромно. И еще одно, господин Гастон Шмальц, еще одно, причем раз и навсегда: от твоей ухмылочки я просил бы меня избавить, понятно? (Орет.) Нечего тут ухмыляться!
Медсестра ввозит на коляске госпожу Штройли, всю в бинтах.
Госпожа Штройли. Альберсло, профессор, мой дорогой, дорогой Хуго. Вы меня не узнаете?
Тот Самый. С кем… имею честь?
Госпожа Штройли. Я же Аполлония Штройли. Вот вам тысяча.
Тот Самый. Но госпожа Штройли!
Госпожа Штройли. Вот еще одна.
Тот Самый. Я не знаю…
Госпожа Штройли. И еще.
Тот Самый. Госпожа Штройли, я…
Госпожа Штройли. Еще одна.
Тот Самый. Но я… госпожа Штройли, я понятия не имею.
Госпожа Штройли. И тысяча вам, господин кельнер. Хуго фон Альберсло, ваше искусство пускать фейерверки больше никому не понадобится. Вы со всеми химическими науками можете снова отчаливать домой.
Тот Самый. Что… вы хотите этим сказать, госпожа Штройли?
Госпожа Штройли. Хуго! Профессор! Я последовала вашему совету, иду в «Ирену», страхую деревянный сундук на пять миллионов, приглашаю позавчера еще раз моих друзей из Штеффингена, располагаюсь с ними в большом салоне, глава общины, полицейский вахмистр, капитан пожарной команды, пью за лучшее будущее и — вот теперь, профессоришка, удивляйтесь, то, что теперь происходит, это чудо, настоящее чудо, подлинное откровение: ударяет молния, шарах, в западное крыло, шарах, в восточное, и вдобавок, вы просто не поверите, шарах, третья в главный корпус, и все это совершенно законно, так сказать, под наблюдением пожарников. Один-единственный язык пламени, один-единственный пучок искр — и моя премилая гостиница «Сияние Альп» сгорает дотла. Самый красивый фейерверк в Штеффингене с тысяча восемьсот девяносто второго года. Ура, ожоги первой, второй, третьей степени, сами видите, в каком я состоянии, я жестоко страдаю, это же просто чудесно, не поддается описанию, что я испытываю. Я, так сказать, ликую беспрерывно, колоссально, оттого, как оно жжет. Терпеть невозможно. Могу от радости разума лишиться и от боли сойти с ума. Пять миллионов должна мне заплатить «Ирена», пять миллионов, я как раз забрала их с моим адвокатом из франковского частного банка, страховая компания принадлежит ему.
Тот Самый. Забрала.
Госпожа Штройли. Забрала. В девять часов. Банк был еще закрыт. Госпожа директор Франк открыла неохотно. Бедной даме было нелегко наскрести пять миллионов. Ничего странного, банк трещит по швам с тех пор, как умер ее муж. Хуго фон Альберсло, дай Бог вам здоровья, вы меня спасли. Вы — гений, уникум, бесценный, величайший химик, которого я когда-либо знала. Вот вам еще тысяча.
Медсестра выкатывает ее обратно.
Тот Самый. Стакан воды, Гийом.
Гийом. Готово, господин Тот Самый. (Подает.)
Тот Самый. Я должен принять капли.