Эйнштейн. Наоборот. Ему придется подчиниться нам. Мы оба в конце концов загнали его в угол.
Ньютон. В самом деле? Скорее, мы с вами загнали друг друга в угол. Наши спецслужбы, к сожалению, пришли к одной и той же мысли. Если Мёбиус пойдет с вами, я не смогу этому помешать, потому что вы не допустите, чтобы вам мешали. Но если Мёбиус примет решение в мою пользу, вы тоже ничего не сможете изменить. Так что выбирает здесь он, а не мы.
Эйнштейн (встает с торжественным видом). Придется достать револьверы.
Ньютон (тоже встает). Что ж, драться так драться.
Достает из-за каминной решетки оба револьвера и передает один из них Эйнштейну.
Эйнштейн. Мне очень жаль, что дело принимает кровавый оборот. Но мы вынуждены стрелять — и друг в друга, и в стражей. В крайнем случае и в Мёбиуса. Хоть он и самый ценный человек на земле, но рукописи его еще ценнее.
Мёбиус. Мои рукописи? Да я их сжег.
Гробовая тишина.
Эйнштейн. Вы их сожгли?
Мёбиус (смущенно). Только что. До того, как полиция вернулась. Чтобы обезопасить себя.
Эйнштейн (разражается сардоническим смехом). Он их сжег!
Ньютон (кричит вне себя от ярости). Вы сожгли результаты пятнадцати лет труда!
Эйнштейн. От этого и впрямь можно сойти с ума.
Ньютон. Официально мы и есть сумасшедшие.
Оба прячут свои револьверы и в полном отчаянии опускаются на диван.
Эйнштейн. Теперь, Мёбиус, мы целиком и полностью в вашей власти.
Ньютон. И ради этого я задушил сиделку и выучил немецкий язык!
Эйнштейн. А я учился играть на скрипке! Истинное мученье для человека, начисто лишенного слуха.
Мёбиус. Может, нам все-таки доесть ужин?
Ньютон. Аппетита как не бывало.
Эйнштейн. Жалко оставлять кордон блю.
Мёбиус (встает). Мы трое — физики. И решение, которое мы должны принять, — это решение физиков. Давайте подойдем к нему научно. Мы не имеем права руководствоваться субъективными мнениями, мы должны подчиняться только логике. Давайте попытаемся найти разумный выход. Мы не имеем права на ошибку в рассуждениях, потому что ошибочный вывод может привести к мировой катастрофе. Отправная точка ясна. У всех нас одна общая цель, но тактика у каждого своя. Эта цель — развитие физики. Вы, Килтон, хотите сохранить науке свободу и отрицаете ее ответственность. Вы же, Эйслер, перекладываете на физику ответственность за политику силы, проводимую определенным государством. А как обстоит дело в действительности? Если вы хотите, чтобы я принял решение, то я требую ясного ответа на этот вопрос.
Ньютон. Вас ждет целая группа виднейших физиков. Оплата вашего труда и условия жизни — идеальные, правда, место там гибельное, но воздух в помещениях кондиционирован.
Мёбиус. Эти физики совершенно свободны?
Ньютон. Ах, дорогой Мёбиус! Эти физики заявили, что готовы решать те научные проблемы, которые имеют решающее значение для обороноспособности страны. Отсюда вы можете сделать вывод…
Мёбиус. Значит, не свободны. (Поворачивается к Эйнштейну.) Йозеф Эйслер. Вы выступаете с позиции силы. Для этого надо обладать властью. Она у вас есть?
Эйнштейн. Вы меня не совсем поняли, Мёбиус. Моя позиция силы как раз в том и состоит, что я отказался от личной власти в пользу какой-то одной организации.
Мёбиус. Можете ли вы направлять эту организацию в духе вашего понимания своей ответственности или же существует опасность, что эта организация сама будет управлять вами?
Эйнштейн. Мёбиус! Это же просто смешно. Разумеется, я могу лишь надеяться, что эта организация прислушается к моим советам, не более того. Однако без такой надежды вообще не может быть никаких политических убеждений.
Мёбиус. Но ваши физики по крайней мере свободны?
Эйнштейн. Поскольку они также работают на оборону…
Мёбиус. Поразительно! Каждый из вас превозносит свою теорию, однако предлагает мне практически одно и то же: тюрьму. Тогда уж лучше остаться в этой психушке. Тут я по крайней мере уверен, что меня не используют в своих целях политические проходимцы.
Эйнштейн. На известный риск приходится, конечно, идти.
Мёбиус. Существует такой риск, на который человек не имеет права идти: риск гибели всего человечества. Что творится в мире тем оружием, которое уже создано, мы знаем и можем себе представить, что люди натворят тем оружием, которое создадут благодаря мне. Этой мысли я подчинил все свои действия. Я был беден. У меня была жена и трое детей. Университет сулил мне славу, промышленность — деньги. Оба пути были слишком опасны. Мне пришлось бы опубликовать свои работы, следствием был бы переворот в нашей науке и крах всей экономической структуры. Чувство ответственности вынудило меня избрать иной путь. Я отказался от академической карьеры, послал ко всем чертям промышленность и бросил семью на произвол судьбы. Я надел на себя шутовской колпак. Достаточно было заявить, что мне является царь Соломон, как меня заперли в психушку.