Справа на авансцену выходит Шлумпф.
Бёкман. Господин Шлумпф.
Шлумпф тяжело опускается на стул у стойки бара рядом с Тем Самым.
Шлумпф. Виски.
Гийом. Пожалуйста. (Подает.)
Шлумпф также принимается читать газету.
Бёкман. Эрнст Шлумпф, машиностроительный завод в Бельцендорфе, один из наших верных старых клиентов, занятый чтением утреннего выпуска нашей всемирно известной местной газетенки. А теперь мы можем начать нашу маленькую демонстрацию.
Ширма раздвигается. На заднем плане три кассовых окошка, зарешеченные, с надписями слева направо:
«Касса», «Сберкнижки», «Титулы»; за ними (слева направо) Шмальц, Каппелер, Хеберлин.
Бёкман проходит мимо трех окошек.
Бёкман. Дамы и господа! Я нахожусь в нашем кассовом зале, для которого не прошли бесследно годы, удачи, судьбы — он покрылся патиной славы. А теперь позвольте мне откланяться. (Уходит налево.)
Шмальц. Уже десять, а все еще ни души.
Каппелер. Какой же дурак захочет вкладывать в наш банк деньги?
Хеберлин. На номерных счетах тоже ни гроша.
Шмальц. С тех пор как мультимиллионеры пооткрывали свои собственные банки.
Каппелер. Мы лишились доверия даже серьезных людей из преступного мира.
Хеберлин. Подумать только, что в годы моей юности у нас держал свои деньги Аль Капоне!
Шмальц. Баттиста.[4]
Шлумпф смотрит у стойки бара на часы, складывает газету.
Каппелер. Надо было ехать в Швейцарию.
Хеберлин. В Лихтенштейн.
Шлумпф входит в зал.
Шмальц. Там клиент на горизонте.
Каппелер. Машиностроительный завод в Бельцендорфе.
Хеберлин. Производит оружие.
Шмальц. Хочет только снять деньги.
Шлумпф подходит к Хеберлину.
Хеберлин. Добрый день, господин Шлумпф.
Шлумпф. Ну, Хеберлин, что вы скажете: Опплингер на плаву.
Хеберлин. Здорово, господин Шлумпф.
Шлумпф. Фройдигер раскошеливается.
Хеберлин. Сила, господин Шлумпф.
Шлумпф. Хёслер идет в гору.
Хеберлин. Блеск, господин Шлумпф.
Шлумпф. Пять тысяч.
Хеберлин. Хотите внести?
Шлумпф. Снять со счета.
Хеберлин. Снять со счета.
Каппелер. Снять со счета.
Шмальц. Снять со счета.
Шмальц звонит по телефону.
Шлумпф ставит подпись.
Хеберлин. Тысячными банкнотами?
Шлумпф. Сотенными.
Гийом снимает трубку в кафе.
Шмальц. Фриду Фюрст.
Гийом. Как всегда, фройляйн Фрида, вам пора.
Фрида Фюрст отпивает еще глоток ромашкового чая, прячет свое вязанье.
Шлумпф. Ну вот, Хеберлин, я вложил миллионы в мою управляемую с помощью компьютера гаубицу «Аллилуйя», которая на расстоянии пяти километров сотрет в порошок любой вражеский танк, и чему же отдает предпочтение наш парламент? Натовской гаубице «Литтл Моби». Спокойной ночи, отечественная продукция. А все почему? Потому что мы разложены левыми элементами, Хеберлин, левыми элементами.
Хеберлин. Но, господин Шлумпф, тогда бы вряд ли мы стали натовские гаубицы…
Шлумпф. Ни на что не годные натовские гаубицы.
Провожает взглядом Фриду Фюрст, проходящую мимо него к окошку «Касса».
Шлумпф. Еще две тысячи.
Хеберлин. Выдать.
Каппелер. Выдать.
Шмальц. Выдать.
Показывает Фриде Фюрст руками, что Шлумпф в общей сложности снял семь тысяч.
Шлумпф подписывает чек.
Шлумпф. Ни на что не годные натовские гаубицы.
Шмальц. Донья Инес?
Фрида. Пришел ли чек из Севильи?
Шлумпф. Поэтому мы и разложены левыми элементами.