Элизабет (встревоженно). С вами просто страшно сегодня.
Чампьон-Чини. Я не говорю, что именно я мог уберечь ее от участи жалкой пародии на состарившуюся красотку. Жизнь могла уберечь. Тут у нее были бы друзья, соответствующие ее положению, пристойные занятия и достойные интересы. Вы спросите ее, как она жила все эти годы, общаясь с разведенками, содержанками и того же разбора мужчинами. Нет ничего печальнее сладкой жизни.
Элизабет. Во всяком случае, в ее жизни была любовь, и любовь высокая. У меня к ней только жалость и сочувствие.
Чампьон-Чини. Если она любила, то что, по-вашему, она чувствовала, видя погибшего Хьюи? Вы поглядите на него. Вчера он набрался после обеда, и позавчера тоже.
Элизабет. Я знаю.
Чампьон-Чини. А ей хоть бы что. Вы представляете, сколько вечеров, раз за разом, он вот так набирался? Разве он таким был тридцать лет назад? Вы можете вообразить, что это был блестящий молодой человек, которого все прочили в премьер-министры? Вы поглядите на него теперь. Сварливый осоловелый дед с фальшивыми зубами.
Элизабет. У вас тоже фальшивые зубы.
Чампьон-Чини. Но мне они, черт побери, впору. Она его погубила, и она это знает.
Элизабет (подозрительно взглядывая на него). А почему вы все это говорите мне?
Чампьон-Чини. Я задеваю ваши чувства?
Элизабет. Пока с меня достаточно.
Чампьон-Чини. Я пойду взглянуть на серебряного карася. Когда Арнолд появится, мне надо поговорить с ним. (Церемонно.) Боюсь, мы наскучили мистеру Лутону.
Тедди. Нисколько.
Чампьон-Чини. Когда вы возвращаетесь в ОМШ?
Тедди. Через месяц примерно.
Чампьон-Чини. Понятно. (Уходит.)
Элизабет. Интересно, какая у него была задняя мысль.
Тедди. Ты думаешь, он в тебя метил?
Элизабет. Он умен, как стая обезьян.
Маленькая пауза. Решившись, Тедди заговаривает иным тоном. Он серьезен и, пожалуй, встревожен.
Тедди. Стало очень трудно остаться наедине с тобой хоть на пару минут. Ты не сама ли создаешь эти трудности?
Элизабет. Мне надо было подумать.
Тедди. Я решил завтра уехать.
Элизабет. Почему?
Тедди. Ты нужна мне совсем или никак.
Элизабет. Ты очень требовательный.
Тедди. Ты сказала... что любишь меня.
Элизабет. Да.
Тедди. Ты не против, если мы сейчас все обсудим?
Элизабет. Не надо.
Тедди (хмурясь). Я стал какой-то робкий и нескладный. Я вызубрил все, что хотел тебе сказать, а сейчас мне это кажется жалким лепетом.
Элизабет. Боюсь, я сейчас расплачусь.
Тедди. Я чувствую, какое это невероятно серьезное дело, и лучше нам решать головой. А ты человек настроения, правда?
Элизабет (улыбаясь сквозь слезы). Как будто ты не такой.
Тедди. Поэтому мне и надо заранее продумать все, что я хочу тебе сказать. Я считаю, было бы страшно нечестно ухаживать за тобой и прочее и заставить тебя саму увлечься. Я все это записал и хотел оставить тебе как письмо.
Элизабет. Что же не оставил?
Тедди. Испугался. Письмо — это что-то холодное. А я тебя страшно люблю.
Элизабет. Ради бога, не говори так.
Тедди. Что ты плачешь? Пожалуйста, не плачь, а то я совсем раскисну.
Элизабет (выжимая улыбку). Прости. Это ничего не значит. Просто текут слезы.
Тедди. Нужно держаться обыкновенно — в этом наше единственное спасение.
Смолкает. Самообладание трудно дается ему. Прокашливается, недовольно морщится.
Элизабет. Что с тобой?
Тедди. В горле что-то засело. Идиотство. Надо перекурить.
Она молча смотрит, как он закуривает сигарету.
Понимаешь, я никого раньше не любил по-настоящему. У меня сейчас мозги набекрень. Как я буду жить без тебя — не представляю... Старый дурак знает, что я тебя люблю?
Элизабет. Мне кажется, да.
Тедди. Когда он толковал, как леди Китти сломала карьеру лорду Портьюсу, я подумал, что на уме у него другое.
Элизабет. Наверное, хотел убедить меня не ломать твою карьеру.