Лопарь малым доволен: однообразная жизнь ему по сердцу. Он почитает те в году праздники, когда привозят русские водку, до которой он с легкой руки их стал большим охотником. Он полагает для себя то наслаждение сильным и несравненным, когда пьян до бесчувствия. В пьяном виде лопари поддаются всяким обманам корыстных людей, покупающих у них пушного зверя; в трезвом они сами всегда готовы на обман, хотя и кажутся простодушными на вид. Все имевшие с ними дело в одно слово говорят об их непомерном упрямстве, но хвалят в них смиренство, доходящее до рабской покорности. Выведенные из себя и озлобленные постоянными притеснениями и несправедливостями, лопари стали мстительны. Под влиянием и обаянием этого чувства они, как звери, находят единственное утешение в том, чтобы убить обидчика. И если случаи этих убийств весьма нечасты и по малочисленности русских в соседстве, и по малолюдству самих лопарей (терских, например, насчитывают не больше 200 душ), тем не менее в убийствах этих лопари обнаружили другой крупный недостаток свой. Они сребролюбивы: страсть к деньгам ради водки, с которыми познакомились они с легкой руки наших поморов, доводила некоторых до воровства и даже до убийства.
Старик и богач пользуются у лопарей одинаковым почетом. Лопарка, не рожавшая детей, наказывается презрением. Умерших почитают, сопровождая погребение их особыми почетными обрядами; могилу их отличают насыпным курганом, прикрытым кережкой, или санями, опрокинутыми вверх копыльями.
Поживее идет жизнь лопаря, когда река или море дает обильную добычу рыбы, когда семгой кишат реки и сельдями наполняются заветренные морские заливы до того, что вода превращается в живую рыбную кашу. Зимнюю спячку свою разнообразит дикарь иногда тем, что на узких и длинных лыжах, обтянутых оленьей шерстью снаружи, и с жердью в руках бегает он за лисицей, волками, горностаем и на медведя в те места тундры, где вяжется кое-какой ивняк и растет приземистая, коренговатая березка-стланка. С изумительной ловкостью всходит он на этих лыжах на высокие горы и с поразительной быстротой сбегает вниз в долины. В этом искусстве у лопаря нет соперников; но зато других искусств он никаких не знает и ничем похвалиться не может. Меткостью взгляда при стрельбе в зверя он уступает самоеду, на медведей в одиночку не ходит, а ловок в ловле дикого оленя — по привычке и наметке, да к тому же лопарь, еще не убивший дикого оленя, и жениться не имеет права.
Свадьбу лопарь справляет забавно и невесту у родителей покупает. Вместе со своей родней идет жених в вежу невесты: его не пускают; он с молитвой: «Господи Иисусе!» — начинает стучать. В полуоткрытую дверь просовывается изнутри придверник и, щуря глаза, грубым и сердитым голосом спрашивает: «Не вижу, что за люди пришли?» Ему подают полтинник; он трет им один глаз и щурит другой. На этот глаз тоже поступает полтинник. Лопарь все-таки гостей не пускает: «Горло болит»; ему дают платок. «Озяб», — говорит; водкой поят. С этим он прячется и высылает другого придверника. С этим та же история. Этому проводники жениха говорят, что идут от заморского купца, у которого улетела золотая птица и спряталась тут. «Войдите и посмотрите». Входят гости в избу, ухватясь руками за плечи друг друга и гусем. Жених впереди что есть в нем силы топает ногами. Его осаживают, как оленя, криком: «Тпру!» Невесты нет, но сидит родня ее, и отец, понурив голову, притворяется спящим. Его бьют кокотками в голову и дарят, когда он попросит на починку головы, шеи, глаз и всего, чего захочет. Когда жених одарит всех, выводят невесту: «Не это ли золотая птица»? Но сваха не открывает лица и просит подарка. Откроет: «Она!» Тогда сват берет руку жениха под мышку, а кисть руки, повернув вверх ладонью, кладет на свою. То же делает сваха с невестой. Чуть дотронутся руками и отхватят; поднесут и отдернут: и так до трех раз. Жених один уезжает домой, а остальные лопари начинают пьянство. На другой день бывает свадьба уже без всяких обрядов. Лопарь молодой год работает на тестя; потом ладит свою вежу и лето рыбачит; зиму живет летней добычей по примеру всех родичей.
Рыбак-лопарь живет грязно: за то имя его стало бранным словом у русских соседей, хотя он и крепко тянет в русскую сторону. Лопари наши начали кое-где строить бревенчатые избы; охотно нанимаются жить в работниках у русских хозяев; полюбили русский ржаной хлеб и без него не обходятся, если временем при скудости запасов и мешают его с сосновой корой. Почти все лопари хорошо говорят по-русски. К тому же они крещены в православную веру и знакомы теперь со многими русскими свычаями и обычаями. Все это добрые знаки к тому, что и они могут скоро обрусеть и сольются со своими сильными соседями, как сделали это многие некогда кочевавшие финские народы: весь, меря, мурома и другие.