С темной верой в злую силу умирает самоед равнодушно, не сожалея о прошлой жизни, не скучая о том, что не удается еще помаячить. Иньки одевают покойника в лучшую одежду и выносят не в дверь, а через нарочно прорванное отверстие из чума. Кладут его в яму (ухватясь за голову и за ноги) вместе с вещами, которые прежде испортят: нож иступят, харей, которым покойный погонял оленей, разломают на части, чашку, из которой он любил пить водку, разобьют. Все это засыпают землей и на кургане убивают оленя, которого любил умерший и на котором привезли его тело в могилу. Рады все самоеды, когда убьют оленя сразу, считая это добрым предзнаменованием.
Жизнь самоедки еще печальнее. На ней лежат все тяжелые работы: она и за стряпуху, и за швеца. Целый день она нянчится с ребятенками и, выходя за сбором подаяния, за пазухой и на спине таскает их с собой, как вьючная лошадь. Пьяный муж ее больно колотит и всегда охотно обмеряет чаркой. Женщина у самоедов почитается существом нечистым: в чуме она не смеет шагать через постель и одежду мужа, в дороге — через лежащую вещь. Беременную иньку все племя почитает поганой: богатый муж на все время девяти месяцев выгоняет ее в особый чум, но и бедняк отгораживает ей особый угол, который и зовется ся-мяй-мядыко, то есть поганый чум. Муж даже может совсем бросить жену и взять другую, возвратив только старому тестю то количество оленей, которых взял в приданое. Вот, может быть, почему самоедка любит принарядиться и распашную паницу свою украшает пестро и нарядно. По всем швам она обшивает ее разноцветными суконными лоскутками и на покупку их тратит самые заветные свои вещи. Подол паницы оторачивается песцовым и беличьим мехом и разноцветными суконными кусками. Даже на шапке и на пимах торчат разноцветные суконные лоскуточки.
Рассказавши про жизнь самоедов, мы рассказали и про сибирских юраков, которые, живя по соседству рек Тазы и Енисея, пропитываются летом ловлей рыбы, а зимой бегают на лыжах по тундре за пушными зверями. Сибирских самоедов разделяет Обская губа на две половины: Каменную и Низовую. Каменная самоядь, или карачеи, через проходы в Уральских горах находятся в сношении с печорскими самоедами. Низовая самоядь живет от губы к востоку и устраивает сношения с юракскими самоедами, или юраками.
ОСТЯКИ
Река Обь — остяцкий бог, который им дороже всех богов.
Остяк — ляга: «А, ляга — бачка, поманеньку бей!»
С виду остяк некрасив и на первый взгляд похож на самоеда: также на маленьком теле посажена большая голова; лоб сужен, но зато выдались скулы, губы толсты; глаза также узенькие и черные и нос приплюснут, в щетинистые волоса черны и жестки. Кожа смугла и грязновата. Борода плохо растет и если выходит щетиной, то волоса эти выдергивают; на голове они плохо ведутся, оттого что остяк весьма неопрятен; женщины еще грязнее мужчин.
От самоедов остяки главным образом отличаются тем, что туловище их посажено на худых, тонких ногах и весь остяк кажется слабосильным, изнуренным. Таков он и на самом деле: робок, простодушен; в рабочее время неутомим, но когда сыт и обеспечен — так же ленив, как и все дикари. У остяков в особенности ленивы мужчины. Остяки не знают замков: между ними нет воров, и в городе Березове по этому случаю не выстроено даже острога. Охотно помогая друг другу в беде, они живут между собой как братья, верят друг другу во всем. Этим остяки отличаются от всех своих родичей финского племени, хотя во всем другом очень похожи. Холода и морозы на родной тундре выучили их одеваться точно так же, как кутаются их ближние соседи — самоеды, в ту же малицу, которая остяками называется паркой и в тот же совик, который зовется гусем. Отмена только в летней одежде: остяк летом ходит в суконном гусе с цветными пуговицами и в пестром разноцветном малахае.