Вот все те вопросы, которые естественно возникают впереди всех других и требуют правдивого, неподкупного ответа. С верой в возможность легкой добычи материалов при всяческом обеспечении, с убеждением в несомненную пользу всех выводов и наблюдений и, наконец, с твердым намерением говорить только то, в чем можно убедиться только при личном наблюдении, — приближался я, не торопясь и исподволь, к вожделенному и темному для меня Амуру. Осталась сзади меня Карымская степь с бурятами, город Чита, выстроенный на печальном и неудобном месте; город Нерчинск — не тот Нерчинск, куда по указу 1797 года велено отсылать уголовных преступников, — этот Нерчинск-город населен по преимуществу коренными сибиряками и заводскими, отслужившими свой срок крестьянами; с лишком в 200 верстах лежит от города ссыльное место каторжных, носящее название Нерчинского завода (который почему-то привыкли у нас смешивать с мирным городом Нерчинском). Здесь, в последнем, в двух соборах старого и нового города, сохраняются те образа, которые были некогда с казаками на Амуре, в Албазине, двести лет тому назад. А вот и село Бянкино, в тридцати верстах от города, с некоторой остановкой для меня.
Предоставляя себе право снова обратиться к этим местам для более подробного описания, я теперь прямо и непосредственно перехожу к тому времени, в которое я приблизился к Амуру. На этот раз я пока принужден буду ограничиться мелкими заметками, какие удалось мне вносить в дневник по мере того, как амурские подробности бросались в глаза. Добытые простым путем личных наблюдений и расспросов, заметки эти останутся в том же виде и в том же порядке, в каком они наскоро вписались в дневник, по мере того как они ловились на месте, попадались под перо в тот же самый час, даже в те самые минуты.
В то время, когда река Шилка понесла свой последний весенний лед, отправился и я вслед за ним по течению реки к Амуру из села Стретенского, на котором прекращается летний тележный путь. Стретенск разлучал меня надолго с сухопутьем, со способами переездов, родными и привычными с детства. Мне предстоял впереди длинный и продолжительный водяной путь по Амуру, обещавший со временем превратиться в не менее безотрадный морской путь. Быстро плыла моя лодка по течению Шилки, подгоняемая еще так называемой коренной водой. Вода эта — по туземным приметам — сопровождает, а иногда и совпадает с весенней прибылой водой от речных льдов. Коренная вода набирается от ручьев и источников из оттаявших болот и горных родников. Быстро плыла моя лодка на этой коренной воде, скоро мелькали мимо меня берега и селения, и вот что писалось на ту пору в дневнике:
«Общие впечатления реки Шилки неблагоприятны. Раз задалась она известного рода картинами — и потом на всем своем долгом протяжении и пошла писать все одно и то же, повторять одни и те же виды с ничтожными изменениями. Течет она прихотливо-извилисто: горы направо, горы налево, большей частью каменистые, а иногда и сплошь каменные. Растительность не из богатых, деревья редки, отчасти, может быть, и оттого, что сильно вырублены. Может быть, там, за горами, деревья эти образуют сплошной лес, но на прибрежьях леса эти глядят решительными рощами. Там, где горы отойдут от воды и выдвинут вперед себя лощину, низменность: станица стоит, село выстроилось. Таковы: Бянкино, Вологдино, Стретенск, Шилкинский завод, Горбица и друг. Там, где выбегает из лощины (по-здешнему — пади) прибрежных гор река Черная, бойкая и быстрая, течение Шилки сильно. Черная прямо бьет в утес противоположного берега.
— Немного не усноровишь, — говорил мне гребец, — как раз на эту скалу наскочишь. Плоты и бараки казенные здесь зачастую бедуют.
Утес, обрезанный водой и как будто подрубленный снизу, чрезвычайно картинен с лодки. Вода под ним и визжит и шипит. Шипит она и журчит во многих местах и на дальнейшем протяжении — там, где из ложбин между скал выбегают горные ручьи, всегда бойкие, иногда минеральные, как, напр., в Ключах (в деревне в 5 верстах от Бянкиной)[3].
3
Ключ этот, давший свое название деревне, — кислый; открывается он на поверхности земли в июне по собственной прихоти, где вздумает.