— Так где же вы были после? — спросил Курцер.
Курт вздохнул.
— С тех пор много воды утекло, — ответил он задумчиво. — Где был? Да везде был. На родине был, потом уехал на юг Франции.
— Куда же именно? — спросил Курцер.
— Сперва на курорте заведовал теплицами. Каждое утро должен был выставить на столики, в бокалы, полсотни чёрных, жёлтых и алых роз. — Он остановился, выжидая ответа. — Вы думаете, это легко?
— Ну, потом? — спросил Курцер, постукивая пальцами по столу.
— Ну, потом был в Берлине. Поставлял цветочной фирме «Гаубсберг и сын» минеральные удобрения для комнатных растений «Тропики» — две марки пакет. «Пальмовые рощи расцветают в вашей комнате. Около вашего камина наливаются и созревают золотые плоды ваших любимых цитрусовых». Ну и так далее. На двадцать строк мелкой печати, в середине рисунок — целующаяся парочка под апельсиновым деревом в золотых плодах. Очень хорошо шёл этот товар.
— Так. Что дальше? — спросил Курцер.
— Так продолжалось год. Потом...
— Вот что, Курт, — сказал Курцер увесисто и спокойно. — Я свободный человек, у меня хватит времени выслушать ваши арабские сказки, но лучше было бы, если бы мы договорились с вами без них. Понимаете, для нас лучше.
— Как, вы мне не верите? — ошалело спросил Курт. — Так вот, пожалуйста, я вам покажу рекламу. — Он полез в карман и вынул оттуда многокрасочную этикетку, такую, какой обыкновенно оклеивают дешёвые консервы: «Минеральные удобрения „Тропики“».
— Ах, вы даже и пакетик с собой захватили? — засмеялся Курцер. — Ну, Курт, давайте без дураков. Вы видите, здесь это не пройдёт. Говорите прямо: куда вы убежали из лаборатории?
— Я? Убежал? — очень изумился Курт.
— Да. Вы убежали. Лопнул баллон, и вы убежали, — спокойно подтвердил Курцер. — Так вот: куда и почему?
С минуту оба молчали. В дверях показался секретарь, но увидел Курта и исчез.
— Почему и куда? — повторил Курцер.
— Я ушёл из лаборатории потому, что у меня слабые лёгкие.
— Ага, — сказал Курцер.
— И работать с собаками я уже не мог. Да ещё с этим газом, будь он проклят.
— Ага, — принял к сведению Курцер.
— После этого я стал кашлять кровью. У меня болела грудь, и я...
— Ага, — подытожил Курцер.
— Ну и ушёл, — с неожиданным раздражением закончил Курт. — Что мне, в самом деле, издыхать, что ли, из-за этих собак?
— Так, — сказал Курцер, потому что он понял всё окончательно. Значит, вам не понравилось и вы сбежали?
— Да не сбежал я, — протестующе ответил Курт, — не сбежал. Я просто...
— Ну да, у вас болела грудь. Не издыхать же вам из-за этих собак. Знаю, знаю! Так вот, послушайте теперь меня. Вы сбежали, и сбежали из военной лаборатории в самое горячее время, не потрудившись даже сдать ключи. Если бы я вас тогда поймал, я бы вас расстрелял через двадцать четыре часа как дезертира.
— Воля ваша, — тускло ответил Курт.
— Моя воля! Я расстрелял бы вас через двадцать четыре часа. Но я вас не расстрелял и не расстреляю. Наоборот, я дам вам возможность хорошо заработать. В каких отношениях вы с моим племянником и профессором?
— Ваш племянник хороший мальчик, — ответил Курт.
— Да? Но это оставим, — слегка поморщился Курцер. — Что у вас за отношения с его отцом?
— Господин профессор безумный человек, — быстро и убеждённо ответил Курт.
— Безумный? — немного удивился и даже поднял брови Курцер. — Отчего же вы так думаете?
— А вы посмотрите на сад, — ответил горячо Курт. — Разве это сад? Это куст крапивы. Бурьян. Скотный двор. Это... это, извините, чёрт знает что такое.
— Да?
— Да, господин полковник. Я ведь помню этот сад при вашем батюшке, двадцать пять лет тому назад. Ну разве есть что-нибудь похожее? Тогда если это клумба, так она была клумба. Пруд так пруд. Аллея — так она аллея. Ну а сейчас?
— Значит, в саде всё и дело? — спросил Курцер.
— Аллеи. Ну, по совести, что это за аллеи?
— Курт, — вдруг встал с места Курцер, — не надо! Не надо со мной валять дурака! Понимаете, я вам не Ганс.
— Господи, да я... — взмахнул рукой Курт.
— Да! Вы, вы! Вот вам и не надо обманывать меня. Понимаете, ни к чему это. Давайте поговорим честно и открыто. Я согласен вас использовать, но для этого вам нужно бросить со мной эту нехорошую, совершенно бесцельную манеру играть какого-то дурачка. Дело, конечно, не в саде.
— Ну, дело и в саде, — горячо ответил Курт. — Я ваших мыслей в отношении меня не понимаю, но уж если вы со мной говорите, то разрешите вам заметить, что дело и в саде. Порядочный хозяин так сада не запустит. Это же твоё жилище. Сад-то! Если живёшь свинья свиньёй, то и в голове у тебя не может быть ничего порядочного. Вот как я считаю.
— Ладно, — вдруг рассмеялся Курцер. — Пусть дело будет в саде. Я забыл, что вы работали ещё с моим отцом. Так вот, моё первое поручение вам: вы завтра берёте мальчика и ведёте его к оранжерее. Понимаете?
— Понимаю, — сказал Курт.
— Вы его уводите ловить дрозда, и что бы там, в доме, ни случилось, вы его домой не пускаете.
— И это понимаю, — ответил Курт и даже не позволил себе улыбнуться.
— Ну вот и отлично. Повторяю: какими угодно средствами, но чтобы завтра мальчика там не было. Понимаете? — Он ткнул пальцем в потолок комнаты, где помещался кабинет профессора.
— Понятно, — ответил Курт и глубоко вздохнул.
— Ну вот, значит, и договорились, — сказал Курцер и поднялся из-за стола.
Впереди что-то крикнули. Автомобиль резко остановился. Несколько человек стояло впереди на дороге. Белые и красные пятна фонарей приблизились и скакали по земле. При красном свете было видно несколько больших чёрных шпал, положенных одна на другую поперёк дороги. «Настоящая баррикада, — подумал Курцер. — Быстро работают!» Несколько поодаль, накренясь на правый бок, стоял автомобиль охраны. Белый фонарь подошёл совсем вплотную и стал скользить по колёсам — кто-то осматривал их со всех сторон.