Бегом они поднялись по пологому скату на высоту, и Новиков различил пятна орудий, повозок, лошадей, двигающиеся силуэты солдат, приглушенно скомандовал:
— Тихо-о! Что у вас? Командир взвода, ко мне!
Ругань и голоса стихли, неясные силуэты застыли подле орудий, и, шумно дыша, подбежал к Новикову весь пахнущий горячим потом лейтенант Овчинников. Он доложил о прибытии.
— Вы что, Овчинников? — тихо, сдерживая себя, спросил Новиков. — Батарею без единого выстрела хотите угробить? Впереди нейтралка, немцы рядом, вам это не ясно?
— Ничего не ясно! — прошептал Овчинников возбужденным от недавних команд голосом. — Хреновина! Что, орудия на нейтралке мне ставить? Не перепутал Ремешков, товарищ капитан?
— Нет. А в чем дело?
— Минное поле тут немецкое за высотой, вот что! Орудия проскочили, а вот повозку на мину нанесло! Лошадь — вдребезги, хвоста не найдешь! Повозочного тяжело ранило. Ленка с ним возится! Значит, мне на нейтралке стоять? Без пехоты? — спросил он, еще не веря.
— Без пехоты. Алешин здесь на высоте. А за высотой на нейтралке вы, Овчинников. Почему я должен повторять приказ?
— Думал, ошибся Ремешков, — странно потухнув, ответил Овчинников.
— Никто не ошибся. Занимайте позицию, и без шума, — повторил Новиков. — Где раненый? — И, не услышав, что ответил Овчинников, пошел по высоте, в сторону нейтральной полосы.
— Куда? На мины? — крикнул Овчинников и рванулся к Новикову. — Жизнь осточертела, товарищ капитан? Ленка там, и вы еще… Надо саперов вызвать…
— Саперы вызваны. Только они не разминируют, а минируют…
Новиков недоговорил, голос Овчинникова срезало на крик: «Ло-жи-ись!» — и тотчас раздался отчетливый хлопок, все нарастающее шипение. Новиков спиной почувствовал, что случилось что-то позади, и, обернувшись, увидел: в небе стремительно взвивалась мерцающая, разгорающаяся звезда, и такая же звезда неслась из глубины озера за высотой. Верхняя звезда рассыпалась над озером зеленым огнем, осветив высоту, орудия, повозки, лошадей, фигуры солдат. И в те же секунды, пока ракета горела в небе, с конца озера, где должны были стоять орудия Овчинникова, красными стрелами посыпались на высоту трассы. Очень близко — за нейтральной полосой — четко заработал пулемет. И снова взлетела ракета, немного правее, и оттуда тоже брызнули цепочки очередей по высоте.
— Повозки — в укрытие! — скомандовал Новиков, уже не сомневаясь, что немецкое боевое охранение обнаружило батарею.
Подбежав к сгрудившимся повозкам боепитания, он увидал, как солдаты суматошно сгружали снарядные ящики, а орудийные упряжки, грохоча передками, вскачь понеслись по высоте.
— Я приказал в укрытие! — громко повторил команду Новиков, встретясь с лихорадочными глазами первого повозочного, который со стоном нетерпения кидал ящики на землю, и договорил тише. — Батарея как на ладони! Вы это еще не поняли?
Над головой хлестнула очередь. Новиков нагнулся, повозочный упал животом на ящик, прохрипел:
— Товарищ капитан… Немцы совсем рядом… Целоваться можно. Мы ж не знали…
— Ма-арш! — приказал Новиков.
Эта последняя команда оторвала повозочного от земли. Он рванул вожжи, повозка покатилась по скату высоты. Вокруг, озаренные ракетами, на рысях мчались мимо другие повозки, вслед им хлестали огненные струи пулеметных очередей. Беспрерывно омываемая светом высота опустела и точно вымерла вся. Два пулемета вперекрест с перемещением били по ней — прочесывали каждую травинку острыми зубьями гигантского гребня. И Новиков, слыша приближающиеся тюканья пуль в землю, подумал, что немцы теперь не выпустят высоту из виду, будут прочесывать ее целую ночь — все это вдвойне осложняло дело, злило его. «Засечь батарею еще до боя!»
Пулеметы внезапно смолкли, и наконец ракеты сникли. Темнота упала на высоту. Новиков выпрямился и позвал вполголоса:
— Младший лейтенант Алешин!
— Я, товарищ капитан.
Возле зашуршала трава, быстро подошел Алешин, сказал возбужденно:
— Вот джаз устроили!.. Два пулемета я засек. Под самым носом стоят. Дать по ним огонь? Чтоб заткнулись!
— Не говорите чепухи, — оборвал его Новиков. — Батарею не демаскировать. Окапываться в полнейшей тишине. Все ясно? Раненые есть?
— Только один повозочный. Сужиков. На мину нарвался. Лена с ним.
— Знаю. Я сейчас туда. За меня остаетесь.
— Слушаюсь оставаться. — Алешин с сожалением задержал вздох, нарочито бодрым голосом добавил: — Возьмите это, товарищ капитан, Леночке, — и неловко протянул Новикову две плитки шоколада. — Подкрепиться… А то они тут в карманах понатыканы, плюнуть негде!