Мне эти данные известны. Но ведь хорошо помню и другое: как трудно было председателю и агроному отстоять свою точку зрения на севооборот вообще и многолетние травы, в частности. Очень интересно знать, как у них теперь с этим делом и как они «ухитряются» планировать. У кого же искать ответ, как не у Ивана Трофимовича Партолина, бессменного председателя колхоза «Красная звезда» с 1934 года. Это один из «китов» района, самый крупный — его видно далеко. К тому же с ним тринадцать лет подряд работает в колхозе лучший агроном района Борис Филиппович Аниканов.
К ним я и еду теперь. А по пути продолжаю вспоминать.
Четверть века знаю Ивана Трофимовича. Не раз были у нас с ним всякие откровенные разговоры. Пожалуй, мне знакома и вся его биография. Ему уже шестьдесят четыре года — старейшина председателей всего района. За плечами много: служба в царской армии, ранение, артиллерист Красной Армии с 1918 по 1922 год, потом командир орудия; потом — в единоличном хозяйстве; в 1928 году разделился с братьями и, получив одну лошадь, превратился в ломового извозчика; потом коллективизация; он активный участник организации артели и затем полевод, бригадир, председатель колхоза. Вот и все. Но сколько труда, лишений, поисков и беспокойных ночей за этим «вот и все»! У Ивана Трофимовича больше половины сознательной жизни отдано колхозу — вот что скрыто в последнем слове его биографии: «председатель». Эта половина жизни еще видна, даже более видна, и из… цифр.
Недавно мне пришлось познакомиться с интересными цифрами в некоторых колхозах: сколько в день зарабатывает колхозник, то есть какова реальная заработная плата за один рабочий день.
С этого и началась наша беседа.
…Долгонько я не видел Ивана Трофимовича — года два. Но тем интереснее встреча. И вот он стоит передо мной и улыбается с прищуром, отчего морщинки от уголков глаз растекаются лучиками; широкоплечий, с большим лбом, просеченным глубокими вертикальными морщинами над переносьем; брови слегка вразлет. Он и раньше был чуть сутуловат — много груза переносили эти плечи! — а теперь, вижу, погнулся еще малость. Взгляд у него внимательный, иногда с хитрецой, как и у каждого умного человека, умудренного жизненным опытом.
Иван Трофимович положил ладони на стол — большие рабочие руки. Эти руки знают, что такое тяжелый труд.
— Как зарабатывают колхозники, спрашиваешь? Это мы разом. — Он перелистал свой годовой отчет, отпечатанный на машинке, и ткнул пальцем. — Вот тут.
Читаю вслух:
— «Денежная оплата одного выхододня в 1960 году: в полеводстве — двадцать три рубля десять копеек, на молочнотоварной ферме — семнадцать рублей пятьдесят копеек, на свиноферме — пятнадцать рублей девяносто копеек, в огородничестве — пятнадцать рублей тридцать копеек, на овцеводческой ферме — двадцать три рубля восемьдесят копеек, трактористы — сорок один рубль двадцать копеек»[3].
Меня интересовало это слово, «выхододень», еще и раньше. В передовых колхозах этот показатель стал тогда одним из важных. Ведь стоимость трудодня не определяет фактического заработка колхозника за рабочий день. Точным определением в данном случае служит вся сумма оплаченных трудодней, переведенная в деньги и разделенная на число рабочих дней. Это и есть выхододень.
Над этими цифрами можно задуматься: в них тоже половина сознательной жизни председателя и тринадцать лет жизни агронома. Хорошо помню, как колхозники когда-то давно любыми путями стремились устроиться на работу в городе. Теперь это для них в прошлом.
— Не уходят теперь из колхоза? — спросил я шутя.
— За уши не оттащишь, — ответил он тоже шуткой. — Ведь к этому заработку надо еще прибавить доход от усадьбы и домашнего хозяйства. Зачем ему уходить? В самом деле, зачем? В высшие учебные заведения уходят, а так — нет. Смыслу нет. Видишь — выхододень? — И он еще раз указал пальцем в отчет.