* * *
Как тягостного разлученья
Необходимые посты,
Полны великого значенья
Простые сельские мосты.
Они дороги наши сводят
На бревна, павшие внакат;
По ним всегда вперед уходят,
Но не всегда идут назад.
Мост старили дожди и ветры,
Но я нашел и оглядел
Давно оставленные меты,
А свежих не было нигде.
Как в летопись,
По старым пятнам
Вписал я всем чертям назло:
«Домой вернулся в 45-м…»
А ниже — месяц и число.
В раздумье
Я сидел на слеге.
Мне слышался издалека
Неторопливый скрип телеги
И стук пустого котелка.
Мне слышалось воды теченье,
Заворожившее кусты.
Полны великого значенья
Простые сельские мосты.
* * *
А ветер, вея, льнул к лицу,
Шептал тихонько: «Насовсем ли?»
Допрашивал, взметнув пыльцу:
«Не позабыл ли нашу землю?»
Обидно было, что нельзя
Налюбоваться вдоволь ею.
Хотелось показать друзьям,
Где я живу и чем владею.
И огорчало лишь одно:
Пять лет назад вон там бескрайно
Синело озеро…
Оно,
Невозмутимое, как тайна,
Теперь травою заросло,
Осокой заросло зеленой.
И все-таки в свое село
Входил я,
Встречей окрыленный.
* * *
Домой уже брели стада,
Подернутые дымкой смутной,
Когда надвинется страда,
То улицы совсем безлюдны.
Лишь марьевские кузнецы
Стучат упрямо молотками.
Зато поля во все концы
Как бы усеяны платками.
Лучи косые вдруг блеснут,
Как будто, уходя с покоса,
Колхозницы домой несут
Зарю вечернюю на косах.
Мне трудно было бы узнать
Черты покинутой подруги.
Но мать… Ко мне шагала мать,
Раскинув для объятья руки.
В лучах зари она росла,
На холм входя тяжеловато, —
Казалось, на плечах несла
Всю тяжесть позднего заката.
2
Верила все, что дождется, —
Мать не умеет иначе.
Плачет, когда расстается,
Встретится — тоже поплачет.
С прежнею вносит заботой
Старую ложку и вилку,
Будто пришел я с работы
От полевой молотилки.
Будто пришел я и надо
Прежде поесть и напиться —
Просто пришел из бригады
В дядькиной бане помыться.
— Вот!..
Помоги-ка, сыночек!.. —
Вынесла, виданный с детства,
Желтый такой туесочек,
Круто промазанный тестом.
— Выпей!.. —
За сердце хватает
Сок, побежавший сильнее.
Пью я, а мать наблюдает
И почему-то пьянеет.
Вот он, мой дом!
Почему же
Верит душа и не верит?..
Стали и ниже и уже
Настежь открытые двери.
Тетка Агаша в просвете,
Меж косяками дверными, —
Вся как на старом портрете,
Только с чертами иными.
Сердце от жалости стынет,
Глядя на скорбные руки…
Думал, что спросит о сыне,
Думал, что спросит о друге.
Вот, отойдя понемногу,
К маме она обратилась:
— Анна, какому ты богу
Так терпеливо молилась?
* * *
А где-то рядом, за окном,
Играет гармонист
О том, что с веток, невесом,
Слетел последний лист.
Вослед стремительным годам
Он кружится,
И пусть
По тонко тронутым ладам
Перебегает грусть.
Ах, не грусти ты и не тронь
Потерянных имен,
Косноязычная гармонь
Неведомых времен!..
* * *
На горьком аромате трав
Настоян был горячий воздух.
Как прежде, голову задрав,
Гляжу на марьевские звезды.
Не надо б,
Но глаза косят,
Глаза глядят не наглядятся…
Мое хозяйство! Пусть висят,
Когда-нибудь и пригодятся.
Мне, видевшему столько зла,
Что мне теперь миры иные!
До звезд ли, если есть дела
Первостепенные, земные!
Она, мол, ждет, сказала мать,
И я иду по старым тропам
И начинаю привыкать,
Как пахнет тмином и укропом.