Гением человека созданный ливень, какого не знала Вселенная, потушил воздушный пожар и начисто смыл и налеты серого окисла азота, и сам пылавший остров.
Все электрические станции прогрессивных стран уже отдавали свою энергию на восстановление атмосферы.
А люди? Что сталось с ними? Дышать могли все, но…
Люди сами определяют свою судьбу. Каждый герой нашего романа, каждый человек спасенной Земли почувствовал, как никогда глубоко, в какой части мира он живет.
Эпилог
Солнце стояло высоко; его почти вертикальные лучи палили, готовые выжечь землю, превратить ее в пустыню.
Но у самой земли было совсем не жарко, скорее сыро.
Мальчик лежал, притаившись у корней. Пахло прелью. Перед глазами качалась былинка. Чуть выше висела лиана.
Из лиан можно делать веревки и забраться на неприступные горы.
Мальчик осторожно отвел лиану в сторону. Теперь в проеме листвы стала видна огромная агава. Она походила на фонтан с зелеными мясистыми струями. За агавой серебрилась вода.
Мальчик осторожно двинулся. Он полз как ящерица. Настоящие ящерицы проворно мелькали мимо него. Мальчик рванулся и схватил одну из них, быструю, зеленую, с выпуклыми глазами. Может быть, раньше она жила здесь в песках…
Мальчик сунул ее себе за пазуху, рядом с толстой книжкой. Потом он лег на спину и стал смотреть вверх.
Растительность, буйная, тропическая, была так густа, что небо виднелось только в просветах – без единого облачка, густо-густо-синее, как пролитые чернила.
Мальчик думал о книге, которую прочитал. Небо казалось ему черно-фиолетовым, и рядом с ослепительным солнцем на нем «горели звезды», как в стратосфере.
Потом мальчик вертел воображаемые маховички и, сощурив один глаз, смотрел на решетчатую ферму «электрического орудия».
Когда орудия строили, здесь вокруг была пустыня. А теперь настоящие джунгли.
И он вообразил себя в джунглях. Вокруг него были заросли бамбука. Если захотеть, можно сделать из него хижину. Настоящую хижину, на сваях. Но без дверей. Внизу, в полу, будет люк, под который можно подплыть на лодке. Он привезет добычу: плетеную корзину рыбы, шкуру убитого тигра, тушу злого и глупого кабана. Мама спустит сверху веревку, и он, ничего не говоря, привяжет свои охотничьи трофеи и прислушается. Мама вскрикнет, потому что в корзине окажется целый тигр… или чучело тигра, которое он успеет сделать в лесу. Мама подойдет к передатчику «обратной волны», чтобы радировать папе на ракетодром.
А потом на хижину нападут дикари… нет, не дикари! Дикарей не бывает. Нападут крокодилы. Это будут очень умные и хитрые крокодилы. Они станут грызть бамбуковые сваи и сломают свои острые зубы, потому что сваи будут сделаны не из бамбука, а из самой лучшей авиационной стали… Есть такие стальные трубы. У него дома, в Москве, запрятана одна папина труба. Вот это труба! Ее невозможно согнуть, сколько ни бей молотком.
Крокодилы сломают свои проклятые зубы, и из глаз у них будут катиться слезы. Слезы из глаз крокодила катятся не потому, что он добрый. Чует запах мяса – вот и выделяется слюна. Только слюна у него течет и из глаз тоже…
Потому крокодил и «плачет», когда пожирает свою добычу.
Всех напавших на хижину крокодилов он бы перестрелял из сверхаккумуляторного ружья, целясь из люка в их выпуклые глаза.
Мальчик достал из кармана увеличительное стекло и вытащил из-за пазухи ящерицу. Он стал рассматривать ее, увеличенную, огромную, воображая ее крокодилом.
Через морду тянулся шрам, и один выпуклый глаз был сощурен.
«Ах, вот это кто! Проклятый хищник! Не выплачешь пощады! Беги, спасайся! Все равно тебя догонит „видящая стрела“».
И мальчик выпустил ящерицу. Она шмыгнула, вильнув хвостом. А мальчик натянул воображаемую тетиву…
«Стрела нагнала хищника, и он упал меж камней… И от его скрюченной руки с отвращением отпрянула морская волна, успев лизнуть коробочку с самым тяжелым в мире металлом».
«Тысяча три морских черта. Пусть кошка научится плавать!»
Мальчик смотрел сквозь листву на озеро, противоположный берег которого едва был виден. Оно казалось ему морем.
«Якорь мне в глотку! Пусть не зайду я ни в один кабак! Брам-стеньги! Кливера! Фок-мачта! Гитовы!»
Он управляет парусами. Босиком стоит на палубе. Доски так накалились, что сейчас задымятся. Брызги попадают в лицо.
На губах соль. Ветер рвет паруса. Шхуна, накренившись и черпая воду бортом, с тихим шипением летит по волнам.