— Мне квартиру надо.
— Квартир нету — гостиницу еще не построил. Вот построю — милости просим! Коечку, душ и тому подобное. Здорово, а?
— По договору с институтом колхоз обеспечивает квартирой, — говорит Шуров, обращаясь к Самоварову.
— А где тот договор?
— Вы же его читали и наложили резолюцию «утвердить».
— Писал резолюцию?
— Писал.
— Ишь ты! Забыл. А может, не писал?
— Нет, писал.
— А может, и писал. Тут голова идет кругом… — Херувимов подкладывает Самоварову на подпись бумажки. — Тому подпиши, тому дай, этому резолюцию… М-да-а… Раз писал, то… (думает), то пущай к Григорию Егорычу Хватову станет. Хозяин хороший, хозяйка — во! Граммофон есть. Патреты разные висят.
— Это тот, что сегодня ехал со станции? — спрашивает Тося.
Шуров утвердительно кивает головой.
— Я к нему не пойду, — решительно говорит Тося.
— По какой такой причине? — спрашивает Самоваров.
— Не хочу.
— Та-ак… — Самоваров продолжает подписывать бумажки. — Ну, ночуй пока в правлении, на столе. Разрешаю.
— Ка-ак? — недоуменно спрашивает Тося.
— В правлении, — отвечает Самоваров. — Солдат в окопах ночует, и то ничего.
Шуров возмущенно:
— Прохор Палыч!
— Я сказал. Давай следующий. У тебя что? — тычет он в Каткова.
— У нас у всех одно дело: насчет плана сева. Не согласны с вашим изменением, — говорит Шуров.
— Что-о?! Это не я изменил, а ты… Ты и яровую пшеницу хочешь сократить — против районного плана идешь. И бригадиров подстроил! Ну, смотри, Шуров! Я не таким рога скручивал. Я полагаю, ты на вредный путь тянешь колхоз.
— Рога крутить — дело нехитрое, — говорит Шуров. — А «вредный путь» надо еще доказать.
— Я не буду сеять свеклу по весновспашке! — крикнул Алеша.
— Да и я, наверно, картофелище пахать не буду под овес, — спокойно говорит Катков. — Там уже была глубокая пахота.
— Ух ты! Раскричались! — Самоваров в упор смотрит на Шурова.
Тот спокойно выдерживает его взгляд и говорит:
— Весна предполагается сухая: глубокой весновспашкой мы высушим почву и можем погубить урожай.
Самоваров резко встает, сдергивает бумажку с гвоздика и бросает ее Шурову на край стола:
— А это что? Инструкция о весеннем севе. — Сдергивает бумажку с другого гвоздика. — А это что? Директива райисполкома о глубокой весновспашке. А это что? — сует книжку Шурову. — Спра-авош-ни-ик?! Та же инструкция… Эх ты! Агроном! — иронически продолжает он. — Ни черта ты не смыслишь в руководящем деле. Да и насчет агротехники — того… — он крутит пальцем перед своим лбом и смеется.
Шуров подошел вплотную к Самоварову:
— Вы понимаете, что значит — жить только по инструкции?
— Пятнадцать лет живу — понимаю. Ишь ты!
— Вы понимаете, что мы имеем дело с живыми растениями, а не с кирпичами?
— А ты понимаешь, что мы имеем дело с… начальством? — И указывает на стену с гвоздиками, увешанными бумажками.
Катков во время этого разговора внимательно следит за Самоваровым и Шуровым, как бы оценивая противников.
Шуров что-то сообразил, о чем-то догадался: он раскусил, с кем имеет дело, и это выразилось в том, как он покачал головой, как безнадежно махнул рукой и многозначительно заключил, отвечая на вопрос Самоварова:
— Теперь понимаю… Говорить нам не о чем.
Самоваров стучит ладонью по столу:
— И не надо! Работать надо, а не говорить!
— Да, — отрывисто сказал Шуров и тоже, пристукнув ладонью о край стола, решительно вышел.
Алеша, посмотрев на Самоварова и на спину уходящего Шурова, толкнул Тосю, и они вышли за Шуровым.
Катков смотрит на Самоварова. Самоваров сухо:
— Интеллигенция! Нервы-маневры! Подумаешь!
Катков Самоварову:
— Так нельзя. Шуров — опытный агроном. И он отвечает за агротехнику в колхозе.
— И ты на меня, секретарь парторганизации? Валяй, валяй! Это называется — поддержал авторитет… Знаешь что, Катков?
— Что?
— Пошел бы ты к такой бабушке! У меня инструкции точные.
— Ну что ж, — спокойно говорит Катков, — посмотрим, как жизнь покажет.
По селу идут Шуров и Тося. Заходит солнце. Небо чистое.
— Завтра день будет хороший, — заботливо говорит Шуров. — Сгонит снег. Спешить надо, спешить…
Тося задумчиво:
— Трудно вам, Петр Кузьмич, мешают… Да и со мной приходится возиться…
— Где трудно, там жить горячо.