Гришка решительно шагает к Терентию Петровичу и, останавливаясь перед ним, говорит зло:
— Уйди! Плохо будет!
Из группы молодежи выходят Костя Клюев и Петя. Костя стал спиной к Терентию Петровичу, а лицом к Гришке. Он повел могучим плечом и говорит басовито:
— Не замай, Григорий Егорович. Выпил человек — спросу нет.
Гришка меряет взглядом Костю, оглядывается на Петю, пристально и зло смотрит на Шурова и Евсеича и, убедившись в своем бессилии, плюет и уходит, хлопнув калиткой.
— Правильно, Костя, — обращается Терентий Петрович к Косте. — Действуем, Петя, дальше!.. Нет, Гришка, ты будешь слухать. Так. Ты взял из колхоза корову, а отдал в обмен свою. Это точно: в колхоз — дохлятину, а себе — породу. Ты за что поишь Прохора Палыча Самоварова коньячком «три свеклочки»? За корову! Нет, Гришка, не пройдет! Этим самым мы колхозную породу переведем. У нас и так недодой молока, а ты махинируешь. Мошенник ты, Гришка, после этого. Точно говорю, товарищи! — заканчивает он и идет дальше.
Терентий Петрович стоит возле дома фельдшера; на крыльце — сам фельдшер Семен Васильевич.
— Здравствуйте, Семен Васильевич, — кланяется Терентий Петрович.
— Здорово, Терентий Петрович.
— Живем-то как?
— Помаленьку… Ничего себе.
— Ну как? Мухам теперь — гроб?
— Гибель. Смерть мухам! — серьезно отвечает Семен Васильевич, а сам нетерпеливо то закладывает пальцы за пояс, то вынимает их.
— Вот я и говорю, если ты есть врач-муходав, то это очень хорошо. Муха — она враг народного здоровья: где муха, там бескультурье. Точно. Муходав — это хорошо, но только зачем же ты кота отравил, Семен Васильевич? А? Кот — животное полезное для домашнего хозяйства. Вы ж сами читали лекцию, что кот — враг мышей, а мышь несет в себе… ту-ля-ре-мию. Так я сказал? Так. А сам кота отравил мышиным порошком. Нет, так нельзя.
— Так то ж случайно. Есть, конечно, вина и наша, неосторожность… На кошкину пищу попала повышенная дозировка.
— А кота-то у меня теперь нет! — восклицает Терентий Петрович. — Сам-то я ловить мышей не способен!
Семен Васильевич, видимо, обрадовался, что дальше кота дело не пошло. Он даже облегченно вздохнул и делает шаг по направлению к Терентию Петровичу.
— Не обижайтесь, Семен Васильевич! Человек выпивший, словам удержу нет. А что касается того, что вы лично с Матрены Щетинкиной взяли петуха, а с Акулины Степановны — окорок, а с Васильевны — гуся, жирного-прежирного, а Матрена Егоровна принесла вам за женские болезни миску сливочного масла, то об этом говорить не будем. В писании у попа так и записано два лозунга: «Дающая рука не оскудеет» и «Отруби себе ту руку, которая себе не прочит». Бабы действуют по первому лозунгу, а вы, значит, по второму. Прошу извинения, Семен Васильевич!.. Не будем об этом говорить. Бывайте здоровеньки!
Семен Васильевич пятится задом к двери, шевелит усами. А Терентий Петрович идет дальше.
Тося и Шуров идут по улице. Позади Алеша и Петя.
— Что за странный человек Терентий Петрович? — недоумевает Тося.
— Честнейший из всех, — говорит Шуров. — Трудолюбив до бесконечности. Он теперь обойдет те дворы, которые заслуживают общественного порицания. Но вот беда: как бы сделать, чтобы смелость приходила к нему трезвому? Я давно об этом думаю.
— И вы обязательно придумаете. Все придумаете! Вы всех насквозь видите.
— Нет, Тося. Я вот и самого себя, кажется, еще не вижу.
Петя толкает Алешу в бок:
— Давай уйдем. Видишь, разговорились.
Алеша стоит потупясь. Петя отходит, по Алеша смотрит вслед Тосе и не двигается с места.
— Ты что, окаменел? Пойдем! — зовет Петя. Он снова возвращается к Алеше. Смотрит на его лицо, сдвигает фуражку на глаза, смотрит вслед Шурову и Тосе.
Маленький, крытый железом, уютный домик Шурова. Палисадничек. Небольшая клумба разбита для посадки цветов.
Шуров и Тося подошли к палисадничку.
— Так. Завтра начинаются напряженные дни — сев. Давайте отдыхать, — Он подает руку Тосе.
Тося опускает глаза. Ей не хочется уходить. Но Шуров не замечает этого. Он пожимает ее руку и говорит:
— До завтра… Думаю закрепить вас на посевную в первую бригаду Пшеничкина. Он самый молодой из бригадиров — ему нужна постоянная агрономическая помощь.
— Вы так заботитесь о нем.
— Алеша вырос на моих глазах… Был в моей роте на фронте… Алеша хороший. Вам с ним будет хорошо.