— Что еще?
— Это дело надо решать… — оглядывается, видит Домну, идущую мимо… — при закрытых дверях.
— Ну-у? Тогда пойдем.
Правление. Самоваров и Недошлепкин входят. Самоваров Херувимову:
— Ты поди-ка погуляй… Дела секретные.
— Да у меня дел по горло, Прохор Палыч! Петр Кузьмич дал задание проверить минимум трудодней колхозников.
— Кто-о?
— Петр Кузьмич. Как будто вы не знаете его?
— Знаю я вас, мошенники! И сюда он нос сует. Гулять! — приказывает он Херувимову.
Херувимов выходит, забрав с собой папку и счеты.
Кабинет Самоварова. Недошлепкин в кресле Самоварова. Самоваров — на стуле для посетителей. Самоваров говорит:
— Этот самый Шуров тянет колхоз на вредный путь. Массу настроил против меня. Всех членов партии настроил против меня. Не агроном, а разлагатель. И в поле он…
Стук в дверь.
— Кого-то принесла нелегкая! — тихо говорит Самоваров. — Кто? — спрашивает он громко.
Всовывается голова Хвата.
— Ага! Зайди-ка! — обращается к нему Самоваров. — Ты мне нужен.
— Здравствуйте, товарищ Недошлепкин! — подхалимским тоном говорит Хват. — Нужен я вам или нет, — обращается он к Самоварову, — а вы мне нужны — во! — режет ладонью горло.
— Аль что случилось?
— Вы мне поручили догляд за семенами. Беда!
— Украли?! — тревожится Самоваров.
— Хуже. Вика лежит буртом в поле, накрытая брезентом, и никто ее не сеет. Ваше распоряжение не выполнено. Так что свеклу, почитай, кончают: по зяби посеяли, а не по весновспашке.
Самоваров стукнул кулаком по столу:
— Или он, или я!
— Не кипятись — разберемся. Наряд дал ты?
— Я!
— Спроси и прижми. А я поддержу.
Болтушок вскочил как угорелый в кабинет без спросу и предупреждения и с ходу забалабонил:
— Поскольку ваше приказание — пахать картофелище под овес — дано… Пламенный привет председателю райисполкома товарищу Маркелу Карпычу Недошлепкину! Тем не менее, однако, постольку-поскольку обязан доложить для исправления недоработки. Что есть вспашка? Вспашка есть, по-научному, шевеление земли изнутри наружу для ликвидации бактериев и всякой гадости. Не нами придумано, не нам и отдумывать назад!
— Да в чем дело-то? — не выдержал даже и Недошлепкин.
— Все ясно, — говорит Самоваров. — Это мои люди, — указывает на Болтушка и Хвата, — мои наблюдатели для точности руководства. Этот — Никифор Пяткин.
— Знаю, — подтверждает Недошлепкин.
— Так вот он докладывает: Шуров сеет по непаханой. Он, Шуров, говорит, будто в прошлом году там пахали под картошку на сорок сантиметров, а теперь не надо пахать до будущего года — прямо сеять.
— По непахано-ой! И ты допустил? Да я за такое нарушение под суд этого агронома!..
— Я по справочнику правлюсь, Маркел Карпыч, а он из своей головы.
— Грубейшее нарушение агротехники карается законом! — воскликнул Недошлепкин. — Кроме того, я в первый день сева заметил «сырые настроения».
— Это все — дела Шурова, — говорит Самоваров. — За такое — под суд!
— Вот что, напиши-ка докладную от себя, — обращается Недошлепкин к Самоварову. — Приложи заявление колхозников с требованием наказать срывщиков.
— Сколько подписей от колхозников? — спрашивает Самоваров.
— Да человек… человек пяток хватит. Завтра пришлешь материал — передам прокурору.
Катков и Шуров. Они около гнездовой сеялки. Перед ними вехи и шнур — поле разбито для гнездового сева. Рядом, на дороге, мотоцикл. Катков сматывает землемерную ленту.
— Последняя наша операция, — указывает Шуров на вехи. — Завтра гнездовой посев подсолнечника и — посевная окончена. Поехали отдыхать!
— Поехали!
Они у мотоцикла.
— Да! — воскликнул Шуров. — А ведь надо Василию Васильевичу сказать, чтобы завтра сюда У-2 прислал.
— Я съезжу. Подождите меня здесь, я скоро.
— Жду.
Катков отъезжает. Шуров сел на сеялку. Тишина.
Поле. Бригадный стан. Заходит солнце. Петя Федотов отпрягает лошадей. Игнат Ушкин любуется заходящим солнцем.
Подходит автомашина. Петя кричит:
— Машина пришла! Шабаш работе!
Из лесной полосы выбегают девушки и парни и усаживаются в кузов; только после того, как машина, отъезжая, дала газ, Игнат встрепенулся, пробежал несколько шагов за машиной, махнул рукой и сказал:
— Опять прозевал! Ну, пущай…
Петя улыбнулся и говорит:
— Залюбовался, Игнат Прокофьич?
— Ага.
— Ну, поедем со мной, — приглашает Петя.
Игнат садится в уже запряженную бричку.