Лорд Иллингворт. Я не хочу вмешиваться в ваши дела, миссис Арбетнот, но в том, что касается вашего последнего возражения, я, разумеется, лучший судья. И могу только сказать, что у вашего сына есть все данные, на какие только я мог надеяться. И даже больше, чем я думал. Гораздо больше.
Миссис Арбетнот молчит.
Может быть, у вас есть иные причины, миссис Арбетнот, почему вы не желаете, чтобы ваш сын занял это место?
Джеральд. Есть такие причины, мама? Отвечай же!
Лорд Иллингворт. Если они есть, миссис Арбетнот, то очень прошу вас, скажите. Мы теперь совсем одни. Что бы это ни было — нечего и говорить, оно останется между нами.
Джеральд. Мама?
Лорд Иллингворт. Если вы хотите поговорить с сыном наедине, я вас оставлю. У вас могут быть особые причины, о которых мне знать не следует.
Миссис Арбетнот. Других причин у меня нет.
Лорд Иллингворт. Тогда, мой милый мальчик, можно считать дело решенным. Пойдемте на террасу и выкурим по папироске. Позвольте сказать вам, миссис Арбетнот, что вы поступили очень, очень разумно. (Уходит с Джеральдом.)
Миссис Арбетнот остается одна. Она стоит неподвижно, ее лицо выражает глубокое страдание.
Занавес
Действие третье
Картинная галерея в Ханстентоне. Дверь в глубине ведет на террасу. Лорд Иллингворт и Джеральд; лорд Иллингворт полулежит на диване, Джеральд сидит в кресле.
Лорд Иллингворт. Чрезвычайно разумная женщина ваша матушка, Джеральд. Я так и знал, что в конце концов она согласится.
Джеральд. Мама очень щепетильна, лорд Иллингворт; я знаю, она думает, что я не настолько образован, чтобы быть вашим секретарем. И она совершенно права. В школе я отчаянно ленился, а теперь не выдержал бы экзамена даже ради спасения жизни.
Лорд Иллингворт. Милый мой Джеральд, экзамены ровно ничего не значат. Если вы джентльмен, то знаете столько, сколько нужно, а если не джентльмен то всякое знание вам только вредит.
Джеральд. Но я так мало знаю свет, лорд Иллингворт.
Лорд Иллингворт. Не бойтесь, Джеральд. Помните, что у вас есть самое замечательное в жизни — молодость. Нет ничего лучше молодости. Пожилые люди уже в долгу у жизни. А старики сданы в архив. Но молодость — владыка жизни. У молодости все впереди. Каждый рождается королем, и многие, подобно королям, умирают в изгнании. Для того чтобы вернуть свою молодость, Джеральд, я готов делать все — только не вставать рано, не заниматься гимнастикой и не быть полезным членом общества.
Джеральд. Но ведь вы не считаете себя стариком, лорд Иллингворт?
Лорд Иллингворт. Я достаточно стар, чтобы быть вашим отцом, Джеральд.
Джеральд. Я не помню своего отца, он умер очень давно.
Лорд Иллингворт. Я это слышал от леди Ханстентон.
Джеральд. Очень странно, мама никогда не говорит со мною об отце. Я иногда думаю, что она, должно быть, вышла за человека недостойного.
Лорд Иллингворт (слегка хмурится). Вот как? (Подходит к Джеральду и кладет руку ему на плечо.) Вам, я думаю, было трудно без отца, Джеральд?
Джеральд. О нет, мама так любила меня. Ни у кого нет такой матери, как у меня!
Лорд Иллингворт. Я не сомневаюсь. А все-таки, мне кажется, матери не всегда понимают сыновей. То есть не представляют себе, что у сына может быть честолюбие, желание видеть жизнь, создать себе имя. В конце концов, Джеральд, вы ведь не можете просидеть всю жизнь в такой дыре, как Рокли, не правда ли?
Джеральд. Конечно нет! Это было бы ужасно.
Лорд Иллингворт. Материнская любовь очень трогательна, разумеется, но она часто бывает крайне эгоистична. Я хочу сказать, что в этой любви немало эгоизма.
Джеральд (после паузы). Мне тоже так кажется.
Лорд Иллингворт. Ваша матушка — очень хорошая женщина. Но даже у самых хороших женщин такие узкие взгляды на жизнь, их горизонт ограничен, их интересы так мелки, не правда ли?
Джеральд. Да, они интересуются такими вещами, до которых нам дела нет.
Лорд Иллингворт. Должно быть, ваша матушка очень религиозна, ну и прочее в этом же духе?
Джеральд. Да, она часто ходит в церковь.