Так-то,уважаемая Франсуаза.А где-то в своем Париже,которого не повторить,станет девчонка стриженаялишние слезылить.Лишними станут подруги,лишним покажется март,лишними станут руки,привыкшие обнимать.Будет войной зачеркнутее молчаливый Жан…Мне жалко эту девчонку.Мне этого парняжаль.Небрежного, лишнего парня,которому нравится бокс.Который в своей компании —по общему мнению —бог.Он говорит медлительно,он знает новинки джаза.Он очень не любит политики.
Он верит вам,Франсуаза.
О дорогах
В.А. Луговскому
Есть кладбище дорог.Не слышали?Есть кладбище дорог.Не знаете?!Закованы в глухие наледи.Заметены песками рыжими.Дороги мертвые, холодные,дороги длинные и страшные,забывшие надежды радужные,засыпаны и захоронены…Они от ливней не лоснятся,над ними ветерне проносится.Я знаю:мертвымсны не снятся!К дорогамэто не относится.Я верю: имчерез годины,полузабытым,
тихо грезится:они опятьна солнце греются.Они опять необходимы.И снова терпко пахнут пряности,и туча громыхает вешняя,и караван шагает вежливодорогой слез,дорогой радости…И вновь стерня сухая колется,и суженые вновь прощаются.Храпящаяпроходит конница,с подковамитеряя счастье…Дороги грезят,опечаленынесбыточностью этих снов…А в каменную пыль впечатаныследы босых дубленых ног!Дороги длинные, протяжныезасыпаны и захоронены…Над ними города построены.Легла земля слоями тяжкими.Большое солнце светит ласково,гудроны по земле распластаны.Мерцают рельсовые лезвия…
Им хорошо.Они — железные.
Вечер в горах
М. Джангазиеву
Вечер неудержимодвигается туда,где в солнце вцепилась вершинасумрачного хребта.Вцепилась угластыми склонами,замкнула на сто замковскрюченными,холоднымипальцами ледников.Переливается медно…
Но вечеру не до игры.Он подступает медленнок самому горлу горы.Он тихий,он мягкий, как олово…
И, грузные веки смежив,засыпает гора,под голову облако положив.
Памятник Пржевальскому
А. Салиеву
Пыль спокойно и жирнона дорогах прожаренныхмлеет…
Даже горы стареют.Даже вечные горы —в морщинах.Даже скалам бессменнымвсе чаще мерещатся грозы…
Я узнал, что бессмертенорел,ставший мертвою бронзой!Я узнал, что нередко,высотой ледниковой натешась,на него заглядевшись,замолкают падучие реки…Мы порою оремо смешных,пустяковых обидах…
Неподвижный орелвсей своей оперенностью —в битвах!Всей крылатостью —в небе!..
И, взглядом окинув дороги,выбирает из многихту,которая людямнужнее.
Стадион
Поверить не хочу, что это сделаноиз камня,из металлаи из дерева.Что эти переходы кружевные —холодные, немые, неживые…
Нет! Он живой!Мы с ним теперь приятели.Меня он принял в теплые объятия —прожаренный безоблачными полднями,тысячеглазой публикой наполненный,наполненный волненьями и страхами…От всех болезней он находит снадобья, —он поглощаетреки лимонадные,похрустывая свежими баранками……А как преображается движение,когда кипит спортивное сражение!Когда он —озорной,помолодевший —вздыхает то с упреком, то – с надеждой.Как он вникает в каждую подробность!И видит все.И ненавидит робость!Стремительность и слаженность приветствуя,он сердцем отмечает каждый промах.Когда ж он произносит слово веское,то это пострашней, чем грохот грома!Действительно, ничем неудержимо…Как он тогда клокочет и дымится,похожий на взрывчатку,на пружину,готовую в секунду распрямиться!До самого конца не затихает…