* * *
Опять, опять лишь реки дождевые
Польются по широкому стеклу,
Я под дождем бредущую Россию
Все тише и тревожнее люблю.
Как мало нас, что пятна эти знают,
Чахоточные на твоей щеке,
Что гордым посохом не называют
Костыль в уже слабеющей руке.
ЭЛЕГИИ
I
Бегут, как волны, быстрые года,
Несут, как волны, серебро и пену.
Но я Вам обещаю — никогда
Вы не увидите моей измены.
Ведь надо мною, проясняя муть,
Уже сияет западное пламя,
Ведь мой печальный и короткий путь
Цветет уже осенними цветами.
И я хочу до рокового дня
Забыть утехи юности мятежной,
Лишь Ваши ласки в памяти храня
И образ Ваш, торжественный и нежный.
II
Когда с улыбкой собеседник
Мне в кубок льет веселое вино, —
То кубок, может быть, последний,
И странный пир продлить не суждено.
Послушай, — радостное пенье
Уже глушат рыданья панихид,
И каждый день несет паденье,
И каждый миг нам гибелью грозит.
Так, на распутьи бедных дней,
Я забываю годы, годы скуки,
Все безнадежней и нежней
Целуя холодеющие руки.
* * *
Вот все, что помню: мосты и камни,
Улыбка наглая у фонаря…
И здесь забитые кем-то ставни.
Дожди, безмолвие и заря.
Брожу… Что будет со мной, не знаю,
Но мысли, — но мысли только одни.
Кукушка, грустно на ветке качаясь,
Считает гостю редкому дни.
И дни бессчетны. Пятнадцать, сорок,
Иль бесконечность? Все равно.
Не птице серой понять, как скоро
Ветхий корабль идет на дно.
* * *
Bот жизнь, — пелена снеговая,
И ночи, и здесь тишина, —
Спустилась, лежит и не тает,
Меня сторожит у окна.
Вот, будто засыпано снегом,
Что кроет и кроет поля,
Рязанское белое небо
Висит над стенами кремля.
И тонко поют колокольни,
И мерно читают псалмы,
О мире убогом и дольнем,
О князе печали и тьмы.
Ах, это ли жизнь молодая!
Скорей бы лошадку стегнуть,
Из тихого, снежного края
В далекий отправиться путь.
Стучат над мостами вагоны,
Стучит и поет паровоз…
Так больно и грустно влюбленных,
Тяжелый, ты часто ли вез?
Есть стрелы, которыми ранен
Смертельно и радостно я,
Есть город, уснувший в тумане,
Где жизнь оборвалась моя.
Над серой и шумной рекою
Мы встретимся, — я улыбнусь,
Вздохну, — и к снегам, и к покою
В пречистую пустынь вернусь.
* * *
И жизнь свою, и ветры рая,
И тонущий на взморье лед, —
Нет, ничего не вспоминаю,
Ничто к возврату не зовет.
Мне ль не понять и не поверить,
Что все изменит, — и тогда
Войдет в разломанные двери,
С бесстыдным хохотом, беда?
Бывает, в сумраке вечернем
Все тонет… Я лежу во сне.
Лишь стук шагов, далекий, верный
Слышнее в страшной тишине.
И сердце, не довольно ль боли,
О камни бьющейся любви?
Ты видишь, — небо, сабли, поле,
И губы тонкие в крови,
Ты видишь, — в путь сбираясь длинный,
Туда, к равнинам из равнин,
Качается в дали пустынной
Алмазно-белый балдахин.
ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ
Вот, под окном идут солдаты
И глухо барабаны бьют.
Смотрю и слушаю… Когда-то
Мне утешенье принесут?
Окно раскрыто, полночь скоро,
А там — ни тьмы, ни ветерка,
Там — Новгород, престольный город,
И Волхов, синяя река.
Письма не будет… Знаю, знаю.
Писать ведь письма не легко!
Зачем гармоника играет
Так поздно и недалеко?
Последний нонешний денечек,
Последние часы мои…
Все ближе смерть. И все короче
Томительные к ней пути.
* * *
Мы так устали от слов и дела,
И, правда, остался только страх…
Вспорхнула птица и улетела,
Что же, — лови ее в облаках!
Первые дни и первые встречи
Оставили только след золотой…
Я помню, был блаженный вечер,
Иду, — а домик давно пустой.
Лишь солнце плывет над грустным миром,
Где забыть, — забыть ничего нельзя,
Этих грязных ночей в хулиганских трактирах,
Где кто-нибудь вдруг среди песен и пира
Встает: «Здравствуй, смерть моя!»
* * *
Летят и дни, и тревоги…
Все ниже головы склоненные.
Заносит ласковым снегом
Ветер улицы пустынные.
А кто придет, кто остановится,
Заглянет в окошко разрисованное,
Кто, к стеклу прильнув, подивится
На ясные складки савана?
* * *
Георгию Иванову
Но, правда, жить и помнить скучно!
И падающие года,
Как дождик, серый и беззвучный,
Не очаруют никогда.
Летит стрела… Огни, любови,
Глухие отплески весла,
Вот, — ручеек холодной крови,
И раненая умерла.
Так. Близок час, — и свет прощальный
Прольет вечерняя заря.
И к «берегам отчизны дальней»
Мой челн отпустят якоря.
* * *
Вышел я на гору высокую,
Вышел, – глянул в бездну глубокую
И гляжу.
Тишина, о ширь голубая,
Трудно я из дальнего края
К тебе прихожу.
Но любовь! Любовь обманула,
Эта молния взвилась, блеснула, –
Где она?
Помню, люди – в норах, что мыши,
И над бедной железной крышей
Стоит луна.
Все прошло… И я теряю,
Все, что видел, и все, что знаю,
Мать моя!
Мать моя, нежная пустыня,
Высоким покровом синим
~ 18 ~