ои черты,
Но слова твои едва слышны,
Но глаза твои ещё мутны,
Будто между нами пролегло
Дымом затемнённое стекло.
Смерти нет. Не может смерти быть.
Надо всё понять и всё забыть.
Страшное усилье. Страшный свет,
Слабый звон… — Ты видишь, смерти нет!
* * *
Огромные, двуглавые орлы
Средь вековой, среди российской мглы.
Безумный царь, в кольчуге боевой,
Взнесённый над шипящею змеёй.
В глухом бреду александрийский стих,
Декабрьский ветр в пустынях ледяных,
И плач зурны, и крыльев лёгкий взмах,
И слёзы вдохновенья на глазах.
Надменный взгляд, скрипение пера —
Как ловко мечут карты шулера.
О, как тяжёл и холоден свинец
Высокомерных и пустых сердец.
Усмешкою какой кривились рты,
Когда ты навзничь падал с высоты,
Когда в грязи любовь, в крови снега,
Под шпорой щегольского сапога,
Когда уже не изменить судьбу,
Когда свинец в боку, мертвец в гробу.
* * *
Иногда, из далёкой страны,
Из моей страны, из России,
Как будто летя с вышины,
Голоса долетают глухие.
Прислушиваюсь. — Слабый зов,
Иль может быть плач или пенье…
Но только не слышно слов,
Шум мешает и сердцебиенье.
Но смысл, разве он в словах?
Я всё понимаю по звуку —
Отчаянье их и страх
И ненависть их и муку.
Я слышу их много лет
(Теперь они глуше, чем прежде).
В тьму из тьмы, я кричу им в ответ
О гибели и надежде.
И сливается голос мой
С голосами глухими народа
Над его огромной тюрьмой,
Над тесной моей свободой.
* * *
Кричи не кричи — нет ответа,
Не увидишь — гляди не гляди,
Но всё же ты близко, ты где-то
У самого сердца в груди.
Россия, мы в вечном свиданье,
Одним мы усильем живём,
Твоё ледяное дыханье
В тяжёлом дыханье моем.
Меж нами подвалы и стены,
И годы, и слёзы, и дым,
Но вечно, не зная измены,
В глаза мы друг другу глядим.
Россия, как страшно, как нежно,
В каком неземном забытьи
Глядят в этот мрак безнадежный
Небесные очи твои.
Стихи о Соловках
Они живут — нет, умирают — там,
Где льды, и льды, и мгла плывет над льдами,
И смерть из мглы слетает к их сердцам
И кружит, кружит, кружит над сердцами.
Они молчат. Снег заметает след —
Но в мире нет ни боли, ни печали,
Отчаянья такого в мире нет,
Которого 6 они не знали.
Дрожа во мгле и стуже, день и ночь
Их сторожит безумие тупое,
И нет конца, и некому помочь,
И равнодушно небо ледяное.
Но для того избрал тебя Господь
И научил тебя смотреть и слушать,
Чтоб ты жалел терзаемую плоть,
Любил изнемогающие души.
Он для того тебя оставил жить
И наградил свободою и лирой,
Чтоб мог ты за молчащих говорить
О жалости — безжалостному миру.
* * *
Медленно бредёт людское стадо,
Лёгкий жребий тяжело влача, —
Рая нет, но и не будет ада,
Грубый окрик, легкий взмах бича,
Это есть и это вечно было, —
Труд и сон, а по весне любовь,
Эй, Пастух, всей этой тёмной силе
Хлев и корм и бойню приготовь!
Эй, Пастух, ты знаю не ответишь,
Слушай же!.. — Но уж летят с высот
Равнодушные удары плети,
Злобно косится покорный скот —
«Вот ещё один, порядок стадный
Смеет, безрассудный, нарушать.
Всех таких, чтоб не было повадно,
Надо бы копытом растоптать!»
* * *
Вызывая ужас и смех,
Он грядёт сквозь кадильный дым,
Средь живых и средь мёртвых всех
Двенадцать идут за Ним.
Но каждый глядит тайком
В окно, в Его вышину… —
Но разве бросишь свой дом,
Свой гроб и свою жену?
Не бросишь! — Распни Его,
Осанна Ему в веках!
— Отчаянье и торжество
В мёртвых Его глазах.
Прикинув и так и сяк,
Душа успокоившись спит,
А в кружке медный пятак
Об её спасенье звенит.
* * *
Не пора ль развеять скуку —
Медленно сжимая руку,
Погрозить своей судьбе,
Чтоб тоску рассеять злую,
Горло перервать буржую
(Или самому себе?..)
Не пора ль, в конце бесславном,
Стать рабам разумным равным,
Жить и думать, как они,
Напитав свою утробу,
Завистью, деньгой и злобой
Озарить пустые дни.
Вдохновенье и мечтанье
Сытым счастьем обезьяньим
Не пора ли заменить?
Не пора ль прибавить жиру
И, разбив о камень лиру,
Камнем в небо запустить.
Чтобы быть как все, как эти
Тёмные и злые дети —
Всё предать и всё принять
И о жизни прошлой, смутной,
О высокой, о беспутной
Никогда не вспоминать.
* * *
Не стоило так долго жить,
Так много знать, так много видеть,
Чтоб виденное разлюбить,
Любимое возненавидеть.
Не стоило. — Не возражай,
Не спорь — ты знаешь цену слова;
Себя надеждой не смущай
И ложью не прельщай другого.
Средь тёмных душ, и слов, и числ
В небесное глядись сиянье
(Единственный быть может смысл!)
Земное дли существованье
Не для того, чтоб что-то вдруг
Понять или простить кому-то
(Всё прощено, мой нищий друг…)
Но дли, чтоб отдалить минуту
Прощания, вот с этим всем
Ничтожным и прекрасным миром,
Где в шуме умолкала лира,
Ненужная ему совсем.