СОН. СБОРЩИКИ РАКУШЕК
Распускался сон как бутон: листки по краям -
Взмахи ангельских крыльев. Она вернулась
В приморское детство маленьких улиц
Израненная бродяжничеством. И там -
Потрясённая возвращеньем, босая стояла
У соседского дома, где галька блестит и -
Пахло асфальтом. У сада воздух колыхало.
И в жаркое утро были ставни закрыты.
Ничто тут и не изменилось даже:
Сад к морю сползает с синью слиться,
Всюду бледный огонь струится,
Сияет приветственно навстречу бродяжке.
Чайки бесшумны, забравшись к самому небу,
Над приливом три малыша счастливые
На камне, зелёном от тины, сияющие, молчаливые,
Играют. Их рассветному времени окончанья нету.
Зелёный камень - корабль мальчишек.
Палуба в ракушках. Плывут они, пока прилив,
До половины их стройный корабль затопив,
Не запенится у них вокруг лодыжек.
Корабль затонул - а детей на обед
Колокол позвал похоронным звоном.
И заброшенная обратно, в далёкий рассвет,
В потёртых джинсах в близкую воду
В радостном нетерпенье вошла она.
Но друг за другом из грязи,
тень за тенью,
Собиратели ракушек встают со дна
В ответ на такое оскорбленье.
И не видать конца их рядов
Там, где спутаны водоросли и волн обломки.
Мрачные, как химеры, от долгих годов,
Проведённых на корточках у морской кромки,
В ожидании этой затерявшейся, неуместной
Девочки с её первым движеньем любви...
Идут и идут. И острия их вил,
И кремнёвые глаза нацелены на убийство.
ПОБЕДИЛ БЫК
На арене от крови четырёх быков заржавела пыль.
Послеполуденные часы нависли над грубостью толпы -
Каждый раз ритуал смерти исполнен так неумело:
Падают плащи, удары шпаги плохо рассчи-
таны, и кажется, главным желанием было непременно
Выполнить ритуал. Жирный, смуглый, весь в жёлтом
Пикадор с кистями, помпонами и косичкой
Едет к пятому быку, медленно воткнуть пику в бычью
Шею. Не искусство! Нечто неуклюжее и привычное.
А инстинктивный порыв к искусству разожжён был
Разом, когда над затихшей толпой рога грозно
Подняли обмякшее человечье подобие. Всё правильно:
Только эта кровь, пролитая согласно правилам,
Очистила и грубую землю, и грязный воздух.
НИЩИЕ
Падение темноты, холодный взгляд -
Ничто не сломит волю этих вонючих
Трагиков, которые, как фиги вразнос, поштучно,
Или как цыплят, продают беду, как еду... Они
Против каждого дня, против перста указующего
Затевают судебный процесс: весь миропорядок
Несправедлив и капризен! К Суду и к Суду ещё его!
Под узкими мавританскими окнами,
Под белыми стенами с керамикой арабесок - гримаса г0ря,
Потёртая временем - сама на себя гротеск -
Процветает на монетках жалости. И вдоль моря,
Мимо хлебов, яиц, мокрых рыб, копчёных окороков
Нищий бредёт, на деревяшке хромая,
Жестянкой трясёт под
носом у солидных хозяек,
Посягая на души не столь грубые, как у него,
Ещё не задубевшие от страданий за краем
Совести... Ночь расправляется с синевой
Залива, с белыми домами, с рощами
Миндаля. И восходит над нищими
Звезда их. Самая злая. Её надолго переживая, они ещё
С фальшивым, уродливым вдохновеньем за ней следят,
Отталкивая жалостливый взгляд
Тьмы... [1]
ОТЪЕЗД
Ещё и фиги на дереве зелены,
И виноградные гроздья и листья,
И лоза, вьющаяся вдоль кирпичной стены,
Да кончились деньги...
Беда никогда не приходит одна,
Отъезд наш - бездарный и беспечальный.
Кукуруза под солнцем тоже зелена,
И между стеблями кошки играют.
Время пройдёт - не пройдёт ощущение нищеты:
Луна - грошик, солнце - медяк,
Оловянный мусор всемирной пустоты...
Но всё это станет частицей меня...
Торчит осколком скала худая.
От моря, бесконечно в неё ударяющего,
Бухточку кое-как защищая...
Засиженный чайками каменный сарайчик
Подставляет ржавчине порожек железный,
Мрачные косматые козы лижут
На краю охристой скалы над бездной