Только в мире и есть, что тенистый
Дремлющих кленов шатер.
Только в мире и есть, что лучистый
Детски задумчивый взор.
Только в мире и есть, что душистый
Милой головки убор.
Только в мире и есть этот чистый
Влево бегущий пробор. ‹3 апреля 1883›
В лунном сиянии
Выйдем с тобой побродить
В лунном сиянии!
Долго ли душу томить
В темном молчании!
Пруд как блестящая сталь,
Травы в рыдании,
Мельница, речка и даль
В лунном сиянии.
Можно ль тужить и не жить
Нам в обаянии?
Выйдем тихонько бродить
В лунном сиянии! ‹27 декабря 1885›
На рассвете
Плавно у ночи с чела
Мягкая падает мгла;
С поля широкого тень
Жмется под ближнюю сень;
Жаждою света горя,
Выйти стыдится заря;
Холодно, ясно, бело,
Дрогнуло птицы крыло…
Солнца еще не видать,
А на душе благодать. ‹1 апреля 1886›
Что за звук в полумраке вечернем? Бог весть, - То кулик простонал или сыч.
Расставанье в нем есть, и страданье в нем есть, И далекий неведомый клич.
Точно грезы больные бессонных ночей
В этом плачущем звуке слиты, -
И не нужно речей, ни огней, ни очей -
Мне дыхание скажет, где ты. ‹10 апреля 1887›
Я тебе ничего не скажу,
И тебя не встревожу ничуть,
И о том, что я молча твержу,
Не решусь ни за что намекнуть.
Целый день спят ночные цветы,
Но лишь солнце за рощу зайдет,
Раскрываются тихо листы
И я слышу, как сердце цветет.
И в больную, усталую грудь
Веет влагой ночной… я дрожу,
Я тебя не встревожу ничуть,
Я тебе ничего не скажу. ‹2 сентября 1885›
Всё, как бывало, веселый, счастливый,
Ленты твоей уловляю извивы,
Млеющих звуков впивая истому;
Пусть ты летишь, отдаваясь другому.
Пусть пронеслась ты надменно, небрежно,
Сердце мое всё по-прежнему нежно,
Сердце обид не считает, не мерит,
Сердце по-прежнему любит и верит.
Тщетно опущены строгие глазки,
Жду под ресницами блеска и ласки, -
Всё, как бывало, веселый, счастливый,
Ленты твоей уловляю извивы. ‹24 июля 1887›
Моего тот безумства желал, кто смежал
Этой розы завои, и блестки, и росы;
Моего тот безумства желал, кто свивал
Эти тяжким узлом набежавшие косы.
Злая старость хотя бы всю радость взяла, А душа моя так же пред самым закатом Прилетела б со стоном сюда, как пчела, Охмелеть, упиваясь таким ароматом.
И, сознание счастья на сердце храня,
Стану буйства я жизни живым отголоском.
Этот мед благовонный - он мой, для меня, Пусть другим он останется топким лишь воском! ‹25 апреля 1887›
Сплю я. Тучки дружные,
Вешние, жемчужные
Мчатся надо мной;
Смутные, узорные,
Тени их проворные -
По полям грядой.
Подбежали к чистому
Пруду серебристому,
И - вдвойне светло.
Уж не тени мрачные, -
Облака прозрачные
Смотрятся в стекло.
Сплю я. Безотрадною
Тканью непроглядною
Тянутся мечты;
Вдруг сама, заветная,
Кроткая, приветная,
Улыбнулась ты. ‹19 сентября 1887›
Не нужно, не нужно мне проблесков счастья, Не нужно мне слова и взора участья, Оставь и дозволь мне рыдать!
К горячему снова прильнув изголовью,
Позволь мне моей нераздельной любовью,
Забыв всё на свете, дышать!
Когда бы ты знала, каким сиротливым,
Томительно-сладким, безумно-счастливым
Я горем в душе опьянен, -
Безмолвно прошла б ты воздушной стопою,
Чтоб даже своей благовонной стезею
Больной не смутила мой сон.
Не так ли, чуть роща одеться готова,
В весенние ночи, - светила дневного
Боится крылатый певец? -
И только что сумрак разгонит денница,
Смолкает зарей отрезвленная птица, -
И счастью и песне конец. ‹4 ноября 1887›
Гаснет заря в забытьи, в полусне.
Что-то неясное шепчешь ты мне;
Ласки твои я расслушать хочу, -
"Знаю, ах, знаю", - тебе я шепчу.
В блеске, в румяном разливе огня,
Ты потонула, ушла от меня;
Я же, напрасной истомой горя, -
Летняя вслед за тобою заря.
Сладко сегодня тобой мне сгорать,
Сладко, летя за тобой, замирать…
Завтра, когда ты очнешься иной,
Свет не допустит меня за тобой. ‹29 декабря 1888›
Чуя внушенный другими ответ,
Тихий в глазах прочитал я запрет,
Но мне понятней еще говорит
Этот правдивый румянец ланит,
Этот цветов обмирающих зов,
Этот теней набегающий кров,
Этот предательский шепот ручья,
Этот рассыпчатый клич соловья. ‹30 января 1890› Во сне Как вешний день, твой лик приснился снова, - Знакомую приветствую красу, И по волнам ласкающего слова Я образ твой прелестный понесу.
Сомнений нет, неясной нет печали,
Всё высказать во сне умею я,
И мчит да мчит всё далее и дале
С тобою нас воздушная ладья.
Перед тобой с коленопреклоненьем
Стою, пленен волшебною игрой,
А за тобой - колеблемый движеньем,
Неясных звуков отстающий рой. ‹26 апреля 1890›
Запретили тебе выходить,
Запретили и мне приближаться,
Запретили, должны мы признаться,
Нам с тобою друг друга любить.
Но чего нам нельзя запретить,
Что с запретом всего несовместней -
Это песня с крылатою песней
Будем вечно и явно любить. ‹7 июля 1890›
Я не знаю, не скажу я,
Оттого ли, что гляжу я
На тебя, я всё пою,
И задорное веселье
Ты, как легкое похмелье,
Проливаешь в песнь мою,
Иль - еще того чудесней -
За моей дрожащей песней
Тает дум невольных мгла,
И за то ли, оттого ли
До томления, до боли
Ты приветливо светла? ‹11 декабря 1890›
Только месяц взошел
После жаркого дня, -
Распустился, расцвел
Цвет в груди у меня.
Что за счастье - любя,
Этот цвет охранять!
Как я рад, что тебя
Никому не видать!
Погляди, как спешу
Я в померкнувший сад -
И повсюду ношу
Я цветка аромат. ‹11 февраля 1891›
Мы встретились вновь после долгой разлуки, Очнувшись от тяжкой зимы;
Мы жали друг другу холодные руки
И плакали, плакали мы.
Но в крепких незримых оковах сумели
Держать нас людские умы;
Как часто в глаза мы друг другу глядели
И плакали, плакали мы!
Но вот засветилось над черною тучей
И глянуло солнце из тьмы;
Весна, - мы сидели под ивой плакучей
И плакали, плакали мы! ‹30 марта 1891›
Люби меня! Как только твой покорный
Я встречу взор,
У ног твоих раскину я узорный
Живой ковер.
Окрылены неведомым стремленьем,
Над всем земным
В каком огне, с каким самозабвеньем
Мы полетим!
И, просияв в лазури сновиденья,
Предстанешь ты
Царить навек в дыханьи песнопенья
И красоты. ‹13 апреля 1891›
ВЕЧЕРА И НОЧИ