Выбрать главу
Граф вернулся в праздничный зал, И всюду ее он искал, Ту, прекрасней которой на свете нет, И спрашивал всех, но был общий ответ: Девы такой никто не видал. И нигде он не мог ее найти. И тогда он решил: «Это был сон, Что приснился мне средь душистых трав. Пресвятая Дева, сон грешный прости!» И к Виолетте вернулся граф. Нежной улыбкой был встречен он; Виолетта сказала: — Я давно вас жду. Не было ли холодно вам в саду?
К отъезду трубят рога, Уж дверцу кареты открыл слуга. Граф с молодой женой И пышной свитой едет домой. Вдруг черный рыцарь к нему подошел, И был он бледен, мрачен и зол. – Граф, два слова сказать вам надо мне, Но не при графине, вашей жене. – Он низкий Виолетте отвесил поклон, И в сторону быстро отходит он. – Виолетта, я к вам возвращусь сейчас. Простите, что ждать заставляю вас. — И к черному рыцарю граф идет. На графа смотрит с презреньем тот И говорит: — Вы забыли, граф, Что сестры рыцарей не для забав. – Маркиз, не надо напрасных слов, — Ответил граф, — идем, я готов! — И в сад идут они на зеленый луг. На луг, где графу явилась любовь, Неужели же здесь прольется кровь? Раздастся мечей лязг и стук? Огромные звезды смотрят в сад, Но странно, что нет луны. На сук высокой сосны Уселась рыжая рысь, И злобой горит зеленый взгляд. Вдруг черный рыцарь крикнул: — Молись! Сейчас твою душу примет ад! — Звон стали, короткий стон, И раненый граф на луг упал. И луг под ним стал влажен и ал. Склонились сосны со всех сторон… Так тихо стало кругом, Что слышно, как шепчется лист с листом. И граф простонал: — Луна… Луна умерла! — И умер сам… Рысь бесшумно подкралась к его ногам И лизала из раны теплую кровь, А на небе засияла вновь Большая, круглая луна.
Жабе говорит летучая мышь: — Хорошо цепляться за выступ крыш И висеть вниз головой. Хочешь, полетим со мной! – Я нашла на кладбище человеческий зуб, Ответила жаба, — там, где старый дуб. В полночь зарою его, тогда Станет отравой в колодцах вода, И много новых будет могил; А звон похоронный мне очень мил, И много жирных будет червей. Пойдем, помоги мне в работе моей! — И с жабой уходит летучая мышь.
Ночь, только ночь, и ночная тишь. Пресвятая Дева, молитву услышь! Я лишилась покоя и сна Оттого, что ночь длинна и страшна, Оттого, что мертва луна.

«КОНТРАПУНКТ»

(ПАРИЖ, Рифма, 1951)

«…Я сегодня с утра весела…»

Я сегодня с утра весела, Улыбаются мне зеркала, Олеандры кивают в окно. Этот мир восхитителен… Но
Если-б не было в мире зеркал, Мир на много скучнее бы стал.
Если-б не было в мире стихов, Больше было бы слез и грехов
И была бы, пожалуй, грустней Невралгических этих дней Кошки-мышкина беготня – Если б не было в мире меня.
1950

«По набережной ночью мы идем…»

По набережной ночью мы идем. Как хорошо – идем, молчим вдвоем.
И видим Сену, дерево, собор И облака… А этот разговор На завтра мы отложим, на потом, На после-завтра… На когда умрем.

«Все о чем душа просила…»

Все о чем душа просила, Что она любила тут…
Время зимний день разбило На бессмыслицу минут, На бессмыслицу разлуки, На бессмыслицу «прости».
…Но не могут эти руки От бессмертия спасти…
1950

«На дорожке мертвый лист…»

На дорожке мертвый лист Зашуршал в тоске певучей. Хочется ему кружиться, С первым снегом подружиться, Снег так молод и пушист.
Неба зимнего созвучья, Крыши и сухие сучья Покрывает на вершок Серебристый порошок.
Говорю на всякий случай: – Память, ты меня не мучай. Все на свете хорошо, Хорошо, и будет лучше…
1950

«Ночь глубока. Далеко до зари…»

Ночь глубока. Далеко до зари. Тускло вдали горят фонари.
Я потеряла входные ключи, Дверь не откроют: стучи, не стучи.
В дом незнакомый вхожу не звоня, Сколько здесь комнат пустых, без огня,
Сколько цветов, сколько зеркал, Словно аквариум светится зал.
Сквозь кружевную штору окна, Скользкой медузой смотрит луна.
Это мне снится. Это во сне. Я поклонилась скользкой луне,
Я заглянула во все зеркала, Я утонула. Я умерла…
1950

«К луне протягивая руки…»

К луне протягивая руки, Она стояла у окна. Зеленым купоросом скуки Светила ей в лицо луна.
Осенний ветер выл и лаял В самоубийственной тоске, И как мороженное таял Измены вкус на языке.
1950