Собрание стихотворений

Владимир Пяст. Собрание стихотворений.

Ограда. Первая книга лирики. 1903-1907 (1909). Изд. 2-е 1922 (Берлин, из-во Гржебина)

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

В первое издание книги «Ограда» были включены лирические стихи, частью напечатанные в «Весах», «Вопросах» Жизни», «Золотом Руне» и других журналах, а также в сборниках «Цветник Ор», «Белые Ночи» и др. в 1904—1906 гг., частью же появившиеся в печати в первый раз.

Автор выбросил в первом издании из числа своих стихотворений того времени те, в которых он усматривал несамостоятельность формы, либо недоделанность, недостаточную для других выявленного, подлежащего высказыванию лирического материла. Только одна пьеса, написанная чужою строфой (отрывок I), открытой Бальмонтом», была сознательно оставлена в сборнике.

Настоящее, второе издание «Ограды» печатается без нескольких слабых («Она моя душа» и «В эти ночи») или выпадающих, по несоответствию с заданием, из книги произведений («Тихо шел», «В городе», «У Летнего Сада»), по тем или другим причинам, нашедших себе место в первом издании, и с добавлением объемлющего книгу стихотворения, Noel, законченного автором в марте 1917 года.

Если допустима самооценка, то автор позволяет себе указать, что по его мнению лучшее стихотворение в книге – «Мой Дух» (из отдела «Лунные Эльфы»).

Стихи

Here once, through an alley Titanic Of cypress, I roamed with my Soul, – Of cypress, with Psyche, my Soul. E.Poe.

ЭТО ТЫ

…Чтобы с каждым нахлынувшим новым мгновеньем Ты шептала: Опять? Ах, опять это ты! К. Бальмонт

«Одетая солнцем опушка…»

Одетая солнцем опушка, И утра стыдливый покой, И клонится ивы верхушка Над радостно-зыбкой рекой. Над зоркой открытой поляной Древесный всклокочен навес; Лазурными тайнами пьяный, Весь в таинстве шелеста лес. Чуть тронуты розовой краской Изгибы зеленой каймы, И — трепетной скрытые маской — Капризно призывны холмы. Всегда неразлучные — мы — — Пускай это кажется сказкой — И в сонности мягкой зимы, И в поступи осени вязкой, Завязаны нитью чудес, Блуждаем с улыбкой румяной Все там, где нахмуренный лес Граничит с беспечной поляной. Разгадана яви людской Нелепая, злая ловушка — И радужен утра покой, И рядится в солнце опушка.

ЗАВЯЗКА

Я не знала тебя, я не знала; Ты был чужд мне, смешон, незнаком; Я бездумно, бесцельно бросала За ограду цветок за цветком. Трое вас было в саде соседнем, – Я седьмой уронила цветок; С этим лишним, ненужным, последним; К вам упал мой ажурный платок. Ты, с какой-то забавной опаской, Подбежав, поднял оба с земли; Залились неестественной краской Опушенные щеки твои. Осторожно ты подал соседке Чуть душистый платок кружевной. Наклоняясь на перила беседки, Я смотрела, какой ты смешной. А теперь… я весь день в лихорадке, Не услышу ль неловкую речь; Не удастся ль – за шторой, украдкой, Как проходишь ты в сад, подстеречь.

UND ER

Und er…

Stephan George Вокруг все было так необъяснимо дивно, Как будто снизошли на землю небеса. Приветом сказочным манили в глубь леса, И птиц неведомых звучали голоса Так обольстительно, так ропотно-призывно, Что мнилось: шаг еще, и в чаще чудеса, На берегу реки, струящейся извивно… И только ты одна… ты мне была противна. Ты глушь вплетала в новь непочатой поры Своей фигурою, и шутками, и смехом. Я не хотел служить бессмысленным утехам. Я не хотел твоей бесчувственной игры. Но отчего теперь – целую прах горы, Где крепнул голос твой, отброшен зычным эхо?

«На памяти моей горят, как пламень, ярко…»

На памяти моей горят, как пламень, ярко Те дни блаженные, – о, как немного дней! – Когда по вечерам бродил я рядом с ней В аллеях древнего задумчивого парка. Грозила осень. Было под вечер не жарко, И по ночам сиял Юпитер все властней, И каждый вечер клал все более теней На длинный ряд аллей таинственного парка. Мы шли. Я наблюдал – молясь и не дыша, Как оставлял след на всем ее душа, И я молил ее последнего подарка: «Будь в осень иногда душой со мною здесь, – И буду я как парк – тобой исполнен весь, Бродя в безмолвии поблекнувшего парка». 1903