Выбрать главу
Быть может, все, что дорого нам было — Века истории и наших муз сады Сметет слепая атомная сила, Страшней Батыевой орды.
Стада погибнут, одичают люди, В пещерах станут мертвых хоронить, И будет некому просить о чуде И некому по-русски говорить.

3. «Восстанет, восстанет Она…»

Восстанет, восстанет Она Из праха, из пепла, из тлена, Ей новая будет дана Победа до края вселенной. Вы ризы делили Ее, Вы кровью Ее торговали… И с криком взлетит воронье Над теми, кто падалью пали.

«И после девятого вала…»

И после девятого вала Подвижница Муза опять Таинственно нас волновала, Сердца заставляла звучать.
Пленительно-смутное пенье Во тьме, в пустоте ледяной… Так тянется к солнцу растенье, Лишённое почвы родной.

Над Сеной

Течёт река, скользя меж берегами, Как злая мутно-серая змея. Ненужный сор уносится волнами, И для чего с моста склонился я?
Всегда всё то же: лодка у причала, Чужой гранит и грязная вода, А молодость прошла и жизнь пропала, Как будто ты и не жил никогда.
Нам суждено стать жертвами забвенья, Дышать с трудом, надеяться и ждать И, не дождавшись, всё своё презренье И ненависть потомкам передать.
— «В чём оправданье вам?» — потомки скажут, — «Вы волю предали родной земли В те дни, когда мы всенародно тяжесть Великих бедствий на себе несли».
— Что им ответить? Точно ль мы такие? Но, может быть, судьба не солгала, И всё-таки поэзии России Душа такой же странницей была?

Эпоха

Эпоха отлетела в Лету, Былая музыка, прости! Теперь старинные заветы От печенегов не спасти.
Пусть в мировом переполохе Нас рок неотвратимый мчит, Все ж, непокорная эпохе, Былая музыка звучит.
И чуть на миг звезда надежды Над морем вспененным взойдёт, Вновь Арион свои одежды Просохнуть на скалу кладёт.
И, позабыв землетрясенье И пламя гибели, опять Готов хвалу и песнопенье Рассвету новому слагать.
Шумят в подполье карбонары: «Мы каждый день событий ждём», А Зевса щедрого динары К Данае сыплются дождём.
Нет дела им до русской боли, А там, по-прежнему, страна Мечтает о «земле и воле», И верит призракам она.
И только кое-где по снегу Кровавый след ведёт в тайгу, И ветер скифскую телегу Покачивает на бегу.
Над Атлантидой погребённой И над Атлантикой с земли В полёт космически-взметённый Ракеты мечут корабли.
Луна любимая, простая, «Подруга дней моих, луна», Я уношусь, я улетаю, И ты мне больше не видна.
Луна, владычица влюблённых, Луна, старинная луна, Свети во тьме ночей бессонных «Сквозь раму тусклого окна!»
Но огненным движеньем пишет Перст пламенеющий, как встарь: Ты — мене, текел, фарес — слышишь? — Ты осуждён на гибель, царь!»
И небывалое крушенье Уже готово встать со дна. О, неужели нет спасенья, И вся земля осуждена?

Избранные стихотворения разных лет. Другие редакции

Адонирам

«Тогда нечестивые подмастерья

приступили к Адонираму, дабы

выспросить у него, в чем существо

истинного строительства…»

Вы что хотите выпытать у нас? Светильник Соломона не погас:
Лишь маловерные ученики Цель полагают в мастерстве руки.
Я вместе с вами мучаюсь, горю, Я с Богом ночью втайне говорю,
Тоска, отчаянье и темнота Кладут печать и на мои уста.
Я не умею циркуль растворять, Я не умею контур рисовать,
Отвес мой, наугольник и тесло Порой лишь оскорбляют ремесло:
Как вы, я слеп, и нерадив, и глух, — Но не к земному напрягаю слух.
Я Воле вышней нахожу слова, Я Бога вижу в центре вещества.

Благовещение

Луч сквозь готический витраж пробился — И, вдруг, возникнув в блеске и в лучах, Перед Женой, сияющий, явился Посланник Божий с лилией в руках,
Глядит Она, еще лишь смутно зная, Кто этот вестник, приходящий к Ней, А сверху льется радуга цветная Летающих, как бабочки, огней.
Благословенная! Твой плащ зеленый, Дубовый стол и прялку и руно Художник, чудным таинством смущенный, В восторге наносил на полотно.
И краска, драгоценная, густая, С кистей текла на просветленный фон, И радуга ложилась золотая В коричневые сумерки колонн…
Все: смуглое лицо в блаженной муке, — Марии и Его нездешний лик — Творили жадные земные руки, Не останавливаясь ни на миг.
И лишь когда был мрак над той равниной, Что чрез окно видна доныне нам, — Художник стал перед своей картиной, Окутанной в лазурный фимиам.