Белесый бог берет трубу,
метет метель, поют полозья, —
в забитом наглухо гробу
под стражей Пушкина увозят.
В крови от головы до пят,
как будто не был нежно молод,
встает, убитый, и опять
над пулями смеется Овод…
Ты жив, их воздухом дыша,
их голосам суровым внемля?
Молись же молниям, душа!
Пади в отчаянье на землю!
Но в шуме жизни, в дрожи трав,
в блистанье капель на деревьях
я просыпаюсь, жив и здрав,
ладонью образы стерев их.
Озарена земная мгла,
полно друзей и прочен строй их.
На солнце капает смола
с лесов веселых новостроек.
В пчелином гуле, в птичьем гаме,
встречая солнышка восход,
ты не погибнешь, мудрый Гамлет,
ты будешь счастлив, Дон Кихот!
Пускай душе не знать урона,
пусть не уйдет из сердца жар
ни от любви неразделенной,
ни от бандитского ножа.
И я не верю мрачным толкам
к не мрачнею от забот.
Веселый друг Василий Теркин
меня на улицу зовет.
И в толчее и в шуме мы с ним
идем под ливнем голубым
и о Коммуне — Коммунизме,
как о любимой, говорим.
ДЕВУШКАМ ИЗ МАГАЗИНА «ПОЭЗИЯ»{472}
Есть в городе нашем такой магазин,
о коем не надо загадывать, чей он.
Всем правдоискателям, всем книгочеям
на долгую жизнь его свет негасим.
Зайдите, обрадуйтесь и удивитесь,
и всем раззвоните веселую весть
о юном уюте, что светится весь
во власти весны, под девизом девичеств.
Ожившей мечтой, исполнением снов
на редкость согласно и счастливо спелись
созвучий соблазны и женская прелесть
хозяек, влюбленных в свое ремесло.
Как дерево муз, всем сердцам он дарован,
и я перед всеми сказать не боюсь,
что этот — на целый Советский Союз
один, и нигде не найдется второго.
Давно ль, комсомолки, вы вышли из детства?
Как лестно в тех пальчиках книжкам листаться!
У полок шаманят ученые старцы.
Свиданья любви назначаются здесь.
С поэзией дружит душа заводская:
в цеха так в цеха — побывали и тут.
Зато к вам рабочие люди идут,
над светлым стихом головами свисая.
ЮНОСТЬ{473}
Добрым и веселым,
с торбой и веслом,
я ходил по селам
юности послом.
В далях задремавших,
где никто не счел
на лугах — ромашек,
над лугами — пчел,
где, горяч и потен,
золотом пыля,
с-под ладони полдень
смотрит на поля,
где, отведав солнца
красный каравай,
угорая, полнится
звоном голова,
где, на пруд ли, в поле,
выйдя со двора,
трудится на воле
с детства детвора,
где в лукавой чаще
у хмельных излук
шепоток девчачий
обжигает слух.
Под пекучим небом
с легкою душой
никому я не был
дальний и чужой.
Долей не заласкан,
горя похлебав,
хлопчиком селянским
шмыгал по хлебам.
Зоревая память,
соловьиный чад, —
в поле под снопами
пригортал девчат.
В хатах под соломой
от тяжелых лет
капал пот соленый
на мужицкий хлеб.
Ввек не разлюблю вас,
хлебные моря.
Здесь осталась юность,
молодость моя.
Здесь, с хлебами вровень
да с ветрами вряд,
ходит брат Аврорин —
тракторный отряд.
Здесь, дымясь рубахами,
не смыкая век,
созидают пахари
изобилья век.
Смуглые и смелые,
на язык остры,
пионерской смены
высятся костры.
Друг меня не продал,
недруг не свалил,
я дышал народом,
был земле своим.