ЕВРЕЙСКОМУ НАРОДУ{510}
Был бы я моложе — не такая б жалость.
Не на брачном ложе наша кровь смешалась.
Завтракал ты славой, ужинал бедою,
Слезной и кровавой запивал водою.
— Славу запретите! — отнимите кровлю! —
Сказано при Тите пламенем и кровью.
Отлучилось племя от родного лона,
Помутилось семя ветхого Сиона.
Не проникнуть в быт твой наглыми глазами.
Мир с чужой молитвой стал под образами.
Не с того ли Ротшильд, молодой и лютый,
Лихо заворочал золотой валютой?
Не под холостыми пулями, ножами
Пали в Палестине юноши мужами.
Погоди, а ну как повторится снова.
Или в смертных муках позабылось Слово?
Потускнели страсти, опустились плечи?
Ни земли, ни власти, ни высокой речи?..
Не родись я Русью, не зовись я Борькой,
Не водись я с грустью золотой и горькой,
Не ночуй в канавах, жизнью обуянный,
Не войди я навек каплей океана
В русские трясины, в пажити и в реки, —
Я б хотел быть сыном матери-еврейки.
* * *
Прекрасно сказано, но — будем
возделывать наш сад.
Кандид
Родной, любимый, милый человек{511},
Сегодня мы прощаемся навек,
Сегодня ты печальная уйдешь,
И все следы зальет летучий дождь,
И все слова, рожденные в тоске,
Не возмужав, умрут на языке.
Ужели мы дожили до зимы
И никогда не улыбнемся мы?
Но есть же то, чего предать нельзя:
Любимый труд, уставшие друзья,
Больные дети, девушки в беде,
Похожие на белых лебедей,
И женщины под сеткою дождя,
Чью кровь и душу выпила нужда,
Прохожие дорогою большой,
Мечтатели с израненной душой.
Во имя тех, кто дышит горячо,
Во имя всех, неведомых еще,
Сквозь боль потерь, сквозь ненависть и тьму
Ты будешь жить наперекор всему.
Ты будешь жить, верна себе самой,
Не изменяя радости земной.
Под сенью тьмы, слабея от тоски,
Сегодня мы в последний раз близки.
В последний раз, коснувшись губ моих,
Ты возвратишься в мир друзей и книг,
К родному устью, в свой забытый сад.
Иди ж без грусти, не смотри назад.
И ты увидишь ярко, до черты,
Как могут быть сердца людей горды,
Как может счастьем одарить простор,
Как много может человек простой.
И тем теплом охвачена до пят,
Любить и жить захочешь ты опять,
Чтоб снова с неба нежное тепло
На городские улицы текло,
А улицы напоминали лес,
Где над асфальтом стелется навес
Раскидистых дубов и сладких лип,
Чтоб люди быть свободными могли б,
Чтоб каждый дом, блистая белизной,
Горел огнями в заросли лесной,
Чтоб, не ломая жизни за гроши,
Дух человека рос, несокрушим,
Чтоб в окна рвалась щедрая листва,
Чтоб, захмелев, кружилась голова,
Чтоб над Днепром, над Волгой, над Невой
Пропали дурни все до одного,
Чтоб первый встречный с девушкой любой
Сыграть бы мог в бессмертную любовь,
Чтоб, дописав, последнюю тетрадь,
Мне не хотелось больше умирать,
Чтоб ты смущенно, в золоте лучей,
Могла б уснуть у друга на плече.
* * *
Когда враги меня убьют{512},
Друзья меня зароют.
Веселый рот землей набьют,
Холодною, сырою…
Осыплет желтою листвой
Мой сон, мой жар, мой юмор.
Но — посмотрите: я — живой,
Ни капельки не умер!