Взоры твои заблудились во мне,
волосы — ночи весенней темней.
Белая вьюга, как белая птица,
в ноги твои отдыхать садится.
В ресницах твоих — две синих звезды,
голос звучит, как сама поэзия…
Страшно мне говорить Вам «ты»
и целовать в голубом подъезде.
3
Ну, расскажи, ну, каково тебе,
что с камнем шепчется капель?
Не о тебе ль вздыхает оттепель,
и дождь шумит не о тебе ль?
Ну, каково тебе, что в лепете
тумана, влаги и тепла
сугробы плещутся, как лебеди,
и в ночь оттаивает мгла?
Скажи сама, чем очарована
зима. С чего, — скажи сама, —
впотьмах под март замаскированный,
декабрь, сводящий всех с ума?
С чего весною пахнут улицы
и ходят слухи о ворах
и безнаказанно целуются
во всех подъездах и дворах?
Мне не в чем лгать и не в чем каяться,
и горечь не с чего срывать,
и в строки странные слагаются
мои случайные слова.
АННА АХМАТОВА{545}
Нахохлившись, стоит в очередях,
и видно, как над старою авоськой
………………………………………………………
ее лицо, отлитое из воска.
………………………………………………………
Ну вот и все: ни ямбов, ни статей…
Но как взревнуют праведные леди
к трепещущей и строгой простоте
в четверостишья стиснутых трагедий.
НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ{546}
Какой пассаж:
Со стеклышком в глазу
и с пафосом пророка,
под реквием сестер и реплики папаш,
как будто бы в давно
желанное Марокко,
отправился к чертям
«великолепный паж»…
Туда и дорога!
Я ненавижу Вас,
авантюрист и денди,
«изысканный жираф»,
но и в последний час
не побоюсь сказать,
что, хоть куда ни деньтесь,
мы все ведем свой род от Вас
и через Вас!
* * *
Что-то мне с недавних пор{547}
на земле тоскуется.
Выйду утречком во двор,
поброжу по улицам,
погляжу со всех дорог,
не видать ли празднества.
Я — веселый скоморох,
мать моя посадница!
Ты не спи, земляк, не спи,
разберись, чем пичкают:
и стихи твои, и спирт —
пополам с водичкою.
Хватит пальцем колупать
в ухе или заднице —
подымайся, голытьба,
мать моя посадница!
Не впервой нам выручать
нашу землю отчую.
Паразитов сгоряча
досыта попотчуем.
Бюрократ и офицер,
спекулянтка-жадница —
всех их купно на прицел,
мать моя посадница!
Пропечи страну дотла,
песня-поножовщина,
чтоб на землю не пришла
новая ежовщина.
Гой ты, мачеха-Москва,
всех обид рассадница:
головою об асфальт,
мать моя посадница!
А расправимся с жульем,
как нам сердцем велено,
то-то ладно заживем
по заветам Ленина!
Я б и жизнь свою отдал
в честь такого празднества,
только будет ли когда,
мать моя посадница?!
* * *
Моей весны последнюю главу{548}
Я в памяти своей перебираю…
Но звуки тают, рифмы удирают
И строки расползаются по шву.
А мгла кружится, мутная, сырая,
К окну прильнет — и меркнет наяву.
…В такие ночи люди умирают.
Зачем же я, дурак, еще живу?
Смотрю во мглу, смотрю на мир сквозь слезы.
Идут с востока проливные грозы,
И ночь хрипит простуженной трубой,
На струнах ливня молнии играют…
…В такие ночи люди умирают…
Но надо жить. И я живу тобой.