– Да, не магиня! – процедил Джейсон. – И отец переживает, что переживет ее на много лет, а он очень любит ее! Я не хочу наблюдать, как ты стареешь на моих глазах, Лори! Тебе нужно учиться магии!
Он замолчал, буравя меня недовольным взглядом.
– Я буду ждать, – приглушенно пробормотала я, уже не владея собой. – Буду ждать тебя сколько будет нужно. Когда поймешь, что готов жениться на мне, буду самой счастливой девушкой на свете. – Слезы непроизвольно потекли по щекам, потому что больше я не могла сдерживаться. Ведь как можно сдерживаться, если жизнь рушится? – Я буду ждать тебя всю жизнь, если понадобится, даже если она будет втрое короче твоей.
Джейсон резко поднялся, сел и привлек меня к себе.
– Глупый маленький Светлячок, не говори так!
Он гладил меня по волосам и крепко обнимал, а я мелко дрожала в его объятиях, растерянная и несчастная.
– Я очень люблю тебя, но как сестру, как лучшего друга. – Он замолчал ненадолго, как будто собираясь с мыслями или набираясь смелости. – Ты навсегда останешься для меня самым дорогим человеком. Самым чистым, милым, добрым и светлым. Ты – моя детская любовь. Но я уже повзрослел и встретил в академии девушку.
Я замерла и почти перестала дышать.
– Замечательную, красивую, добрую. Уже несколько месяцев мы встречаемся. Я понял, что мои чувства к тебе совсем не такие, как к ней. Они чистые, светлые, нежные, потому что ты – хрупкий, нежный цветок. К ней я чувствую другое, и мы не собираемся жениться.
Я не понимала, жива я или уже нет, слишком потрясенная признанием, оглушенная и раздавленная.
– Спасибо за честность. Мы всегда были честны друг с другом.
Джейсон почувствовал, как мне плохо, и крепче прижал к себе.
– Мне больно оттого, что больно тебе. Я так люблю тебя. Ты знаешь… – тоскливо пробормотал он.
– Как сестру, – всхлипнула, уже не сдерживаясь. – Как проклятую сестру! Как подругу! – заорала, в ярости вырываясь из крепких объятий.
Ошеломленный Джейсон поднялся вслед за мной, но я вытянула руку ладонью вперед, останавливая его.
– Не надо, не подходи, – гневно процедила сквозь зубы. – Мне нужно время, чтобы осознать то, что я больше не нужна тебе. Спасибо за твою проклятую честность!
Я отступила к дереву, на котором сушилось платье и нижняя юбка. Быстро оделась, не спуская глаз с замершего в нерешительности Джейсона.
Я резко повернулась и побежала прочь от человека, который так легко разбил мне сердце. От того, кого любила так сильно, что хотелось умереть от одной мысли, что он больше не любит меня. Побежала так, как будто от этого зависела моя жизнь.
– Лори! Остановись! – закричал Джейсон. – Мне так жаль! Поверь!
Но я не останавливалась. Слышала, что он побежал за мной, но продолжала бежать что было сил. Знала – он не догонит. Не потому, что не сможет, ведь он сильнее, быстрее и проворнее, а потому что не захочет.
Что он скажет, когда догонит?
Слезы застилали глаза, я почти не видела, куда бежала. Юбка цеплялась за ветки и кусты, я запиналась о пни и коряги. Но теперь не замечала этого не из-за счастья, переполнявшего меня до краев еще два часа назад, а из-за разбитого сердца.
Глава 7
Воспоминания о Джейсоне Тубертоне взволновали меня. Сразу стали мучить вопросы.
Сколько сейчас мне лет? Как давно я была такой ранимой и беззащитной? Неужели та Лорианна и я – это один человек? Та наивная лерина и вот это недоразумение в бинтах и с трубками? Она – с таким горячим сердцем, и я – с истерзанной душой и пустотой внутри?
С того дня, как атер Кирстан Стефанович произнес имя «Джейсон», я постепенно вспомнила себя – маленькую тангрийскую лерину, родителей, слуг, дом, Джейсона Тубертона, его семью и город-крепость Зардан, в округе которого мы жили.
Воспоминания, от которых было и тепло, и больно одновременно, словно кусочки сломанной мозаики, постепенно складывались в рисунок детства и юности.
Но дальше шестнадцати лет воспоминания упорно не шли. Они повторялись, пока, наконец, я их не запомнила. Я пыталась снова и снова продвинуться хоть чуть-чуть дальше, но бесполезно.
Дни в госпитале проходили одинаково: инъекции, безвкусная еда, разговоры с сестрой Таисией или атером Кирстаном Стефановичем. Последнего я пока не вспомнила как близкого друга, что бы он там ни говорил о наших отношениях ранее. Поэтому обращалась к нему на «вы» и исключительно через «атер».
Иногда приходил главный целитель госпиталя – господин Йович, который осматривал меня, кривил тонкие бледные губы, впивался в меня неприятным взглядом и спрашивал одно и то же:
– Что-нибудь вспомнила?