А Маша вальяжно так, к оставшимся шамаханам поворачивается и клыками в лунном свете поблескивает:
– Еще кавалеры есть девушку по лесу погулять? Силь ву пле, мсье.
Желающих не было почему-то.
Распрощавшись с Калымдаем и посмеиваясь, мы с Михалычем вернулись в наш шалаш и я, кое-как устроившись на шкурах, довольно быстро заснул.
* * *
А снились мне мои ребята-геологи, сидевшие у костра в обнимку, почему-то с лохматым медведем, который доставал из-за спины пузатые бутылки с коньяком и передавал их ребятам по кругу. А потом прибежал скелет и, размахивая саблей, стал прыгать вокруг костра, отбивая на пиратский манер горлышки у бутылок.
А медведь вдруг подымается, подходит ко мне, хватает за плечи и давай трясти, рыча при этом:
– Господин генерал! Федор Васильевич, просыпайтесь!
– А?! Что?!
Я вскочил, еще толком не проснувшись:
– Сколько времени?
– Едва за полночь перевалило, господин генерал.
– Чего ж ты меня будишь? Что случилось?
– Пойдемте скорее, Федор Васильевич, из Лукошкина боец прибежал со спешным сообщением.
Прихватив проснувшегося от шума Михалыча, я вышел из шалаша.
Возле снова запаленного костерка, переминался с ноги на ногу запыхавшийся шамахан.
– Докладывай, – кивнул я ему.
– Мылыция са стрэльцами идут к дияку обыск дэлать, – выпалил он.
– Ночью?!
Шамахан закивал:
– Савсем бешаный мылыция! Кричит, ругается, Мытька сваего по галаве бьёт!
– Иди, перекуси, – скомандовал ему Калымдай, – молодец.
– На ночь глядючи-то задергались, а? – повернулся я к нему.
Калымдай потёр руки:
– Вот и хорошо, засуетились наконец-то. Вот только ребята, боярина Мышкина к дьяку в дом перетащили. Найдут его.
– Да и пусть находят, – махнул я рукой. – Что он им рассказать может? Ну, признается, что сундук спёр, ну, скажет, что дьяк его на это подбил. А где дьяк? А как сундук у Тюри оказался? Сплошные загадки для милиции. А сам Мышкин, нам вроде и не нужен уже?
– Не нужен. Только, Федор Васильевич, они же сейчас ход наш тайный найдут.
– Да, проблема… Хотя… Ты всё равно этот ход в основном для переброски ордынцев использовал, так? Ну, вот. А сколько сейчас наших в городе?
– Ордынцев бойцов двадцать будет, да моих парней пятеро.
– Ну, два десятка ордынцев нам с головой хватит, если потребуется шум навести, так что, ход твой нам особой роли и не играет. А вот найдёт его участковый… Ведь найдёт?
– Обязательно. Мы ход не прятали особо.
– Вот. Найдёт. А потом, как думаешь, пойдёт он сразу по этому ходу проверить, куда он идет да что там, на той стороне?
– Я бы пошел, – пожал плечами Калымдай.
– Хорошо. Выйдет он из лаза, пройдет немного по лесу и наткнется на эту поляну.
– Так, – еще непонимающе кивнул головой ротмистр.
– Так давай, Калымдай, мы на ту поляну шамаханов и посадим. С песнями, плясками да кострами! Глянет участковый, а Орда вот она уже, под носом!
Калымдай засмеялся и побежал к своим, а я не спеша направился к поляне, обдумывая одну идею, которая внезапно мелькнула в голове.
– Михалыч? – окликнул я негромко.
– Чаво, внучек? Тута я, – рядом со мной проявилась во мгле фигура деда.
Я засмеялся:
– Михалыч, а я кажется знаю, как нам кота прищучить!
– А я, ить, в тебе никогда и не сумлевался, – закивал он головой. – И как же?
– Тащи сюда нашего бравого ротмистра, покумекаем вместе.
Дед зашаркал по траве на поляну, где уже суетились шамаханы около разгорающегося большого костра.
– Господин генерал? – подскочил ко мне Калымдай, опередив идущего сзади Михалыча.
– Сколько у нас, как думаешь, есть времени до прихода милиции?
– Ну, пока они ход обнаружат, пока по нему дойдут до нас… Час точно есть.
– Отлично… Смотри, что я надумал. Следи за мыслью, поправляй. Вот, к примеру, если они пленного у нас возьмут, куда его отведут, в царскую тюрьму или к себе в отделение?
– Ночью? В отделение наверняка. У них там поруб надежный есть.
– Ага. А допрашивать когда будут?
– Ну, пока тащить к себе будут, может и поспрашивают, но совсем не много, а основной допрос уже у себя проведут. А что, господин генерал?
– Погоди, погоди… Допрашивать обязательно у себя будут, значит. По крайней мере, сначала, так?