4. Резюме
Все вышеизложенное строится на следующих соображениях:
1) Исходная проблемная ситуация заключается в том, что ни анализ единичных случаев, ни обобщающие утверждения – например, по поводу “Больших городов и духовной жизни” – не дают адекватного понимания “города” как предмета изучения. При этом отсылки к “логике практики” показали, что как логика отдельных волевых решений (“субъективизм”), так и логика подчинения особых случаев общим гипотетическим моделям (“объективизм”) приводят к односторонне искаженному пониманию предмета. В отличие от них, предложенная Пьером Бурдье концепция габитуса/поля дает возможность корректировки, поскольку в ней на примере отдельного случая демонстрируется, как созданные в практике схемы и общественные структуры взаимодействуют специфичным для каждого случая образом. При взгляде с позиций теории практики созданные габитусом “систематически занимаемые позиции” не поддаются ни интенциональному, ни структурно-аналитическому объяснению, но их специфическая логика (“собственная логика”) становится видна лишь во взаимодействии между структурированными и структурирующими диспозициями в социальном пространстве.
2) При помощи определения “социальный габитус” было разобрано взаимодействие габитуса и среды обитания. В этой связи стало очевидно, что городские пространства не только обеспечивают внешнюю рамку для действий, но и должны пониматься как место опосредования между объективными структурами и различными практиками. С точки зрения этого конститутивного значения действия, для концептуализации предмета изучения, обозначаемого как “город”, необходимо понимать все условия и отношения городского пространства в их взаимосвязи. Это относится к материальным, институциональным и символическим ресурсам города в той же мере, что и к социальным практикам и формам присвоения. Только после этого, как можно предполагать, станет понятно в каждом случае значение городского поля для отношений между позициями конкурирующих друг с другом акторов и институций.
3) Если формула “городской габитус” еще ничего не говорила о том, следует ли интерпретировать габитусы специфично для каждого города и имеют ли города собственный габитус, то в концепции “габитуса города” оба варианта уже связаны друг с другом. При таком подходе габитусные особенности того или иного “города как целого” еще не распознаются по индивидуальным привычкам, вкусам и свойствам: они раскрываются только в соотнесении с сопоставимыми признаками других городов. Однако необходимым условием для этого является знание специфической логики подлежащего изучению поля, а она, в свою очередь, тоже может быть идентифицирована лишь за счет анализа господствующих в том или ином случае габитусных признаков и диспозиций. Эта задача с герменевтическим кругом не поддается решению ни с помощью одних лишь концептуальных моделей, ни с помощью чисто эмпирического изучения отдельных случаев. Габитус города раскрывается только в совместном взаимодействии всех релевантных индивидуальных и структурных признаков, определить которые можно лишь in concreto.
Эту задачу не обязательно сразу рассматривать как неразрешимую: перспектива решения – в том, что и при изучении собственных логик городов исследователь постепенно обретает “систему вновь и вновь повторяющихся вопросов, которые можно задавать реальности” (Bourdieu/Wacquant 1996: 142).