Ну, почему же? Может, таблеточек каких-нибудь даст, которые вышибут из мозгов одну совсем не нужную там особу?
- Это любовь, Бурин, – тихо произносит Саманта. – И мне очень жаль, что это не я.
- Любовь? – я тихо смеюсь в ответ. Какая там любовь? Наваждение, страсть какая-т о ненормальная, – согласен! Но чтобы вот так прям и любовь? Ну, уж нет!
- Ты что, даже сам еще не понял? – Саманта смотрит на меня удивленными глазами. – Да у тебя этот диагноз на лбу написан!
- Я тебя, конечно, обожаю, Саманта, но давай без таких выводов, – бурчу в ответ.
- А, – кивает она головой. – Все ясно. Неразделенная любовь. Выходит, мы с тобой в одной лодке?
Кажется, мне только что признались в чувствах. А я, как дурак, даже и не знаю, что ответить. Да и вообще, что можно сказать девушке, которая только что была готова тебе отдаться, а ты все испортил? Уж лучше промолчать, чтобы не делать ей еще больнее. Лучше бы я вообще не трогал Саманту сегодня!
- Ну, так борись, Бурин, ты же чемпион! – Саманта снова выскользнула из постели, опустив на тумбочку уже пустой стакан. – Не жди, пока она сама на тебя свалится! – распахнув балконную дверь, она вышла на воздух и снова закурила.
А я так и остался сидеть на постели, как идиот, понимая, что ей сейчас, наверно, в тысячу раз больнее, чем было мне в этой подворотне возле общаги. И ведь даже сказать нечего…
- Мне трудно это принять, – чуть хрипло произнесла она, возвратившись. – Но, знаешь, я буду рада, если у тебя все сложится, – Саманта провела пальцам по моей губе. – Я буду в тебя верить, Бурин, хоть и не обещаю, что приду на свадьбу, – подхватив сумочку, она быстро вышла из номера. Даже раньше, чем я усел сказать спасибо за ее такую большую душу.
Кажется, в этот момент я потерял самую прекрасную девушку, какие только существуют. И ради чего? Ради какого-то странного наваждения? И с чего Саманта вдруг решила, что это – любовь?
Слегка охренев от произошедшего, чувствую себя как-то вообще нереально. Голова пустая и, кажется, немного кружится, а тело, как будто по нему лупили всю ночь, – не болезненно, нет, так, чем-то тупым, и теперь оно, будто ватное.
Никогда со мной такого еще не случалось. Да я даже представить себе не мог, что вот так просто сам, САМ, отстраню от себя самое сексуальное наваждение из всех, когда-либо мной виденных!
Но лицо новенькой, которое прямо таки всплывает перед глазами, явно говорит о том, что у меня появилось совсем другое наваждение, и оно, как наркотик, вытесняет из головы и из моего жизненного пространства всех остальных женщин. И что теперь? Так будет всегда? Я стал моральным импотентом?
Расхохотался бы сейчас над этим, но мне как-то ни разу не смешно. Кажется, лекарства от этой девчонки мне не найти…
23
- Ого! – парни даже замерли, когда я вернулся. – Что-то ты быстро!
- А мне казалось, что ты, Бурин, должен бы уже знать, что ни бой, ни то, что происходит с красавицей за закрытыми дверями, не должно длиться слишком недолго! Ты же не только на результат работаешь, нужно еще и наслаждение получить и доставить окружающим! – стал развлекаться Тоха. – А тут не просто красавица, тут же один ходячий секс!
- Дурак ты, – цежу я, хватаясь за очередной стакан.
- Ого! – Глеб даже присвистнул, а после пристально, изучающее всмотрелся мне в лицо. – А ну, отойдем.
Допив до дна, киваю и выхожу на воздух.
- Я так понимаю, не было у вас там ничего? – вот только один Шиманский умеет так смотреть. Цепко. Под его взглядом иногда чувствуешь себя, как под рентгеном. И, хотя кажется иногда что он вообще не обращает внимания и занят чем-то совершенно другим, чаще всего вдруг оказывается, что именно он-то и заметил все, даже мельчайшие детали. Хотя вообще спиной сидел и ни в чем не участвовал!
Мне оставалось только хмуро кивнуть и затянуться дымом, струйкой вылетевшим из его сигареты.
- Так все серьезно? – Шиманский, немного помолчав, вскинул на меня свой взгляд-рентген.
- Кажется, я только с Самантой сейчас это и понял, – немного рассеянно отвечаю, теребя рукой волосы и стараясь на смотреть на Глеба. Чувствую себя так, будто это и не я вообще. Отвратное, надо сказать, ощущение. – Даже мысль о том, чтобы прикоснуться к другой, противна, – и голос у меня какой-то чужой, хриплый. Вот честное слово, как будто превращаюсь в какого-то мутанта. Как будто меня покусал какой-то ненормальный, и теперь я тоже становлюсь иным, теряя свою сущность. Может, Лера, – на самом деле и не Лера вовсе, а какой-нибудь вампир? При одном воспоминании о ней губы сами собой расплываются в улыбку, а по рукам начинает бежать табун мурашек, до самых плеч.