— Правильно, девочка… Бойся меня, — наклонившись к её виску, злобно шепчу. — Бойся и слушай. Внимательно.
Лиза снова сглатывает. Я слегка отстраняюсь, находя её напуганные влажные глаза.
— Ты далеко не она. Ты всего лишь жалкая её копия. Которая до дня зачатия по контракту не брезговала продавать свои яйцеклетки таким же БИО, как я, — сделав короткую паузу, отмечаю, как бешено гарцует жилка на тонкой шее.
А нехрен было нарываться. Нехрен было будить во мне демона.
Не люблю, когда меня шантажируют. Страх, как не люблю…
— Стоимость донорства ооцитов мне хорошо известна на рынке. Как и тот факт, что ты этим промышляла несколько раз. Что же ты не бежишь и не предъявляешь права на каждого своего, так называемого ребёнка?
— Это совсем другое, — шипит она. — И не вам меня судить.
— Да неужели? — опускаю ладонь на тонкую шею, поглаживаю большим пальцем, чуть сдавливая. В глаза смотрю. Неотрывно. Взглядом даю понять, что со мной шутки плохи. — Сколько денег ты хочешь?
Задирая лицо, Лиза краснеет ещё больше. Она на голову ниже. Как и моя покойная жена.
На обеих ресницах дрожат слёзы. Только этим меня не проймешь. Ничем не проймешь. Нет внутри меня ничего живого. Смерть Маши выжгла всё человеческое. Превратила в ходячую глыбу льда.
— Вы монстр… Думаете, я смогу продать собственного ребёнка?
— А в чём, собственно, проблема? Ты же изначально рассчитывала на деньги. Появилась возможность сорвать куш покрупнее?
Скалюсь, надавливая пальцем на болевую точку. Лиза морщится, издавая скулёж.
Подавив вспышку гнева, отпускаю горло. Перемещаю ладони на тонкие плечи. Дёрнув на себя, встряхиваю.
— Что тебе от меня нужно, Лиза? — говорю едва ли не по слогам, отмечая, как в ярости барабанит пульс по вискам.
Не знаю, что меня больше переполняет: желание свернуть ей шею или уйти прочь и дать себе время остыть.
— Ты втёрлась в доверие моей матери. Подсунула в её дом жучок. Записала частный разговор! В качестве доказательств в суде он не прокатит. Шантажировать им не выйдет. Понести юридическую ответственность — это запросто. Оно тебе надо? У кого ещё есть эта запись?
— Ни у кого! Можете стереть её с телефона! — выпаливает, пробуя меня оттолкнуть. — Мобильный у вас! Запись я делала на него! Никаких жучков не устанавливала. Запись мне не понадобится, чтобы доказать ваше преступление против меня и закона! Ребёнок — моё доказательство!
— Что побудило тебя заняться прослушкой? — прижав девчонку к стене, иду до конца. Нет охоты биться лбом о стену ещё несколько дней. — Ты влезла в частную жизнь! Кто за всем этим стоит? Кто надоумил?
— Никто! Я всего лишь хотела перестраховаться. Были случаи отказов от детей. Представляете, какого это родить ребёнка и не получить за него деньги? И как потом отдать дитя в дом малютки? Вы со мной ни разу не связались! Я не знала, нужен вам этот малыш или нет. Другие девочки регулярно общались с биологическими родителями. У меня возникло ощущение, что ребёнок нужен только вашей матери.
— Я подписал контракт с тобой! — гневно цежу.
— Серьёзно? Таким как вы ничего не стоит его расторгнуть. Сжечь. Стереть все данные из системы. Я просто хотела узнать, чем все это закончится лично для меня. Оставила на пару часов мобильный под диваном, затем вернулась за ним под предлогом, что потеряла. А когда узнала, что вы использовали меня, как биологическую мать, я ужаснулась. Это бесчеловечно!
Отпускаю её. Отхожу к окну. Нервно распахнув тюль, фокусируюсь на пролетающих хлопьях снега. Пробую остыть.
Практически всё, что Лиза сказала, может быть правдой. Но главную цель: приблизиться ко мне за счёт общего сына — я не могу не рассматривать или игнорировать.
Если она рассчитывает на что-то большее, чем гонорар, что скорее всего так и есть, пусть выбросит эту идею из головы.
Я не позволю собой манипулировать и точка!
Однажды я повёлся на слёзы матери, и к чему это привело?
К очередной скандальной истории из которой выйти сухим из воды не представляется шанса.
Ответственная, приличная девушка Лиза, похоже, оказалась ещё тем исчадием ада.
— Значит так, — первым прерываю молчаливую, разбавленную всхлипами паузу. — Давай-ка теперь без всего этого речевого пафоса, — обернувшись к ней лицом, нахожу Малышеву на том же месте, где и стояла.
Подпирая спиной стену и шмыгая носом, Елизавета показательно наглаживает живот.