— Дядя Витя и меня не помнит, родная. Одну мамку твою покойную вспоминал. Много рассказывал о ней. Только те события, что были до их свадьбы. Дальше пробел. Не память, а чистый лист.
— Я хочу с ним увидеться, — озвучиваю собственно то, зачем я сюда приехала. — Я так соскучилась по нему. Георгий показывал папе мои фотографии. Он разглядывал их и спрашивал, кто я такая. Я до сих пор не могу в это поверить. Врачи сказали, что эти патологические изменения могут восстановиться после определенных профилактических работ. Поэтому я хочу увезти папу с собой. Он должен со мной общаться. Иначе ничего не изменится.
— Как ты это сделаешь? Тоже подстроишь его смерть? — нервно смеётся Милана.
— Ещё не знаю, — задумчиво ковыряю ножом рёбрышко. — Придётся что-нибудь придумать. Ешь, у тебя мясо стынет.
Справившись со своим, я приступаю к десерту. Растирая языком по нёбу любимую ягоду, наслаждаюсь вкусом. Оцениваю уютный зал. Но стоит мне поднести ко рту очередную порцию сладкой земляники, как мой взгляд стопорится на открывшейся стеклянной двери. Ошпаренная кипятком, замираю с ложкой у губ. И кажется даже перестаю дышать, хоть и сердце разгоняется в груди до нереальной скорости. Колотится, как сумасшедшее, быстро-быстро…
— Божжжеее, прикрой меня! — пискнув, сползаю под стол.
Глава 1
Маша
— Божжжеее, прикрой меня! — пискнув, сползаю под стол.
— Маш? — шокировано. — Ты чего?
— Тише ты, — шикаю. — Там ОН.
— Кто «он»? — Милана всё ещё тупит, а у меня пол уходит из-под ног.
— Кто-кто, конь в пальто. Руслан!
— Какой Руслан? Где? — и сразу же, словно очнувшись: — Ох, твою ж мать… Действительно… в пальто. Давай под стол, под скатерть ныряй. Он меня заметил, — в голосе чувствуется нервная ухмылочка.
— И?
— Смотрит сюда.
«Боже! Нет!» — у меня душа уходит в пятки. — «Ну какое ему дело до Миланы?»
Становлюсь на карачки. Руки и ноги дрожат. Подкашиваются. Инстинктивно лезу под скатерть. Веду себя, как ненормальная! И этот цирк наверняка отслеживает не только он…
Сердце грохочет так, что едва слышу окружающие меня голоса и звуки. По телу проносится адский жар, сменяясь на леденящий душу холод.
Пусть проходит мимо.
Пожалуйста… Пожалуйста… Пожалуйста…
— Добрый вечер, Милана, — до боли знакомый, бередящий сердце голос, громом врезается в уши и резонансной волной в паре с адреналином ударяет по всем органам и системам.
Оглушает. Разрывает сердечную мышцу пополам.
— Добрый… — растеряно выдаёт подруга.
— Эм-м…? — Исаев неопределённо протягивает, явно желая удовлетворить любопытство насчёт того, что созерцает у своих ног. Из-за этого моя паника достигает пика. Я напрягаюсь, эффектно прогибаясь в спине. Едва не врезаюсь затылком в столешницу.
Черррт…
Чувствую на пояснице прожигающий взгляд. Я в джинсах и свитере, который, похоже, задрался и оголил его любопытному взору полоску кожи…
— Подруга, — Мила торопится объяснить. — Обручальное кольцо под стол закатилось. Вот… ищет она его. Волнуется. Не обращайте внимание, Руслан Георгиевич, — в произношении имени Руслана чувствуется явный сарказм.
Господи, отправь его подальше! Заливает она…
— Вы что-то хотели?
Ну наконец-то! Рожайте уже оба!
— Хотел, — он будто бы машинально отвечает и растерянно умолкает.
Да черт! Попу по-прежнему жжёт. Если у Исаева случилось дежавю — мне конец! Я же чувствую, он всё ещё смотрит.
Мила, Миланочка, ну сделай что-нибудь. Оторви его взгляд от моей задницы! Нет у него больше прав на неё смотреть и примеряться!
— Что именно, Руслан Георгиевич? — подруга снимается с ручника. Но мой муж, похоже, всё ещё в фрустрации.
— Что? Ах. Да. Нужно поговорить насчёт Виктора Александровича, — его голос становится гуще. Даже слегка сдавленным. Услышав имя папы, я едва не выпрыгиваю из своего временного укрытия. Усилием воли заставляю себя нырнуть глубже под стол и замереть. — Возьми визитку. Перезвони мне, когда освободишься. Назначим встречу. Я всё объясню.
Вцепляюсь за ногу Милы. Мне хочется узнать о папе прямо сейчас. От неожиданности подруга подскакивает на стуле, опрокидывая пустой бокал. Бодается, и я тут же виновато прикусываю губу, испугавшись быть разоблаченной.
— Что с ним? Что-то случилось? — Милана окликает Исаева, когда тот решает наконец уйти.
Божжжеее. И смешно и рыдать хочется. Если он задержится здесь дольше минуты, у меня точно сердце остановится.