- А если принц жив, но спасти его малореально?
Пожимаю плечами:
- Это самый тяжелый случай. Думаю, тогда я и добровольцы пойдем вперед, а все остальные могут возвращаться.
Вацлав обвел взглядом остальных:
- Ребят, а давайте поднимем руки, чтобы знать, что к чему и на что рассчитывать. Предположим, мы видим, что принц жив, но спасти его невозможно, и Саша собирается пойти за ним, не взирая ни на что. Он ведь у нас патриот… Кто пойдет с ним безоговорочно, а кто еще подумает?
Бела тяжело вздохнул:
- Вот это действительно тяжелый случай. Пойти и сдохнуть – вариант плохой. Но что, если мы не пойдем? Это тоже дерьмовый вариант… У кого еще работает видеорегистратор?
Оказалось, что уже ни у кого.
- Только это ничего не значит, - заметил Вольфганг. – Если мы вернемся без принца и без видеозаписей – почти стопроцентно попадем в гости в один неназываемый отдел на дознание. И чем это для нас может кончиться?
- Смотря что мы скажем, - ухмыльнулся Ян. – Начнем врать – поймают на нестыковках и разнобое в показаниях, они мастера. На крайняк – вколют «сыворотку правды» и узнают истину. Так что лучшая стратегия - с самого начала сказать правду. Что видели, но спасти оказалось невозможно.
Драгутин печально покачал головой:
- И это очень дерьмовый вариант. Чем это для нас кончится? Не рудниками ли?
- Маловероятно – мы все-таки арендованы Керриганом и находимся тут по его приказу. Проще говоря, мы вне юрисдикции министерства. Так что рудники – это вряд ли, причем вне зависимости от юрисдикции. А вот выслуга до десятки и похороненная карьера для того счастливчика, который до выслуги сумеет дожить – без вариантов.
- Парни, что-то вас всех не в ту степь понесло, - поморщился Дэви. – Мы сюда пришли спасти принца и стать героями, что это за пораженческие речи?
- Мы и попытаемся, если будут шансы, - кивнул Вацлав. – Но сейчас обсуждается вопрос о том, должны ли мы пойти на заведомую гибель, если шансов спасти принца не будет.
Я доел кашу с тушенкой и сказал:
- Давайте я обрисую вам расклад. Камеры наши уже не работают, потому вещественных доказательств нашей правоты не будет так и так. Наш теперешний разговор – де-факто, клеймо неблагонадежности, а в СБ о нем узнают. Они умеют узнавать правду. Любой может сломаться, если ему скажут, что кто-то другой уже сломался и все рассказал. Казалось бы, это явная ложь, зачем им раскалывать кого-то, если показания дал другой – но нет, этот трюк работал и продолжает работать…
- Немного не так, - сказал Ян. – При дознании показаний одного недостаточно. Нужно получить совпадающие показания от минимум двоих. Потому, когда говорят, что кто-то уже раскололся и всех сдал с потрохами – это может быть правдой. И в этом случае допрашиваемому следует тоже расколоться и стать вторым, кто получит снисхождение за сотрудничество, до того, как вторым станет кто-то еще… Вот потому это и работает.
Кай насмешливо фыркнул:
- И что, кто-то из нас сломается и начнет стучать на остальных? Ну ты-то вполне можешь, ты с нами все пять кругов ада не прошел и мы тебе чужие…
Ян с досадой поморщился:
- Я прошел те же самые пять кругов, что и вы. Только годом ранее. Я такой же, как вы, а вы – такие же, как я, и все мы в одной лодке. Но я повторюсь, в службе безопасности сидят настолько высокопрофессиональные мастера, что их мастерство граничит с откровенным сволочизмом. Получить показания брата против брата, отца против сына – для них это вопрос техники. Поймите одну вещь. В том, чтобы отказаться погибать напрасно, преступления нет, наша смерть – существенный финансовый убыток и только. Однако мы – смертники, и от нас ждут, что мы будем идти до конца. Вне зависимости от того, почему мы вернулись без принца – хоть просто не нашли, хоть нашли мертвого – будет большая буча, когда начнут искать крайних в такой катастрофе, как гибель принца, канцлера, а вместе с ними еще и многих людей из тех, которые сейчас дерутся с Порчей в долине. Так вот. При абсолютно любом раскладе крайними можем оказаться мы. Просто в разных раскладах – с разной вероятностью. СБ из кожи вылезет, чтобы вынуть из нас признание в том, что мы виноваты, и не приведи Создательница выйдет так, что мы дадим хоть немного разные показания… И вот этот разговор, что мы сейчас ведем – он очень сильно нам повредит. От нас ждут, что мы отважно пойдем в безнадежный бой, если потребуется. Мы можем договориться, что забудем о разговоре – но гарантии это не даст. Есть еще вероятность, что министерство нас прикроет, потому что подобное фиаско СТО поставит вопрос об оправданности существования таких войск, а это большой крест на многих высоких карьерах… Но, в общем и целом, хороших вариантов только два. Либо мы возвращаемся с живым принцем, либо с мертвым. Все остальные – плохи.