Что касается до опоры демократической массы, то невозможно отрицать, что она представляет значительные опасности. Низшие классы вообще менее других дорожат политическими правами. Занятые более материальными, нежели умственными интересами, они довольно равнодушны к политической свободе, и охотно сдают ее в руки власти, обеспечивающей их материальный быт. Единоличному управлению они часто более доверяют, нежели высшим и средним классам, с которыми разъединяет их противоположность богатства и бедности. Когда же демократическая масса выступает на сцену с своими собственными требованиями и интересами, то она является элементом разрушительным. Первая Французская революция представляла тому пример. Только долговременный жизненный опыт и широкое распространение в народе приобретенного веками умственного и материального богатства способны ввести демократию в условия правильной государственной жизни и сделать ее опорою политической свободы. Более всех она нуждается в школе, а потому когда средние классы, сами еще не искушенные в политической жизни, принуждены искать в ней поддержки, то государству грозит постоянная смена революций и диктатуры. Такова именно была судьба Франции с конца прошедшего столетия. Нужен был почти вековой процесс, чтобы образумить демагогов и скрепить союз демократии с средними классами на почве общей политической свободы. Отсюда произошла нынешняя мещанская республика. Можно предвидеть, что она продержится настолько, насколько будет прочен этот союз. Как же скоро демократия, забывши предшествующий опыт, захочет выступить на сцену с своими исключительными требованиями и стремлениями, так политическая свобода снова рушится, и Францию могут постигнуть кровавые перевороты, превосходящие все, что человечество видело до сих пор. Демократия, как и все другие общественные элементы, подлежит общему закону: в своей исключительности она бессильна и только в соединении с другими классами она способна создать прочный государственный порядок.
В результате мы видим, что общественная рознь подрывает политическую свободу, и только согласная деятельность различных общественных классов способна ее поддержать. Что же нужно для установления этого согласия?
Первое условие заключается в водворении общей гражданской свободы, или равноправности. Мы указали на то, что сословные привилегии, разъединяя общественные классы, составляют существенное препятствие развитию политической свободы. То же следует сказать и о крепостной зависимости. При средневековом порядке могущественная аристократия, опирающаяся на свою клиентелу, могла стоять во главе общества; в новом государственном строе это немыслимо. Как скоро приходится вступать в сделки с другими сословиями и действовать совокупными силами во имя свободы, так необходимо стать на почву общего права. Умаление и еще более угнетение других классов возбуждают вражду, притесненные обращаются к центру и там ищут защиты против удручающего их гнета и неравенства. В своей борьбе с аристократиею абсолютные монархи всегда находили самую сильную поддержку в средних и низших классах. Наоборот, английская аристократия обязана своим политическим положением именно тому, что она никогда не замыкалась в себе, не присваивала себе исключительных прав, не уклонялась от равного с другими сословиями несения общественных тяжестей и еще в средние века дала свободу своим крепостным. Старшие сыновья пэров наследуют их звание, но младшие совершенно приравниваются к остальным гражданам и сливаются с массою.
В государствах с сословным устройством водворение равноправности знаменует переход от одной общественной формации к другой. Вместо разъединенных элементов, связанных общим подчинением стоящей над ними власти, установляется слияние их на почве общей гражданской свободы. Необходимым последствием такого порядка рано или поздно является свобода политическая. Для высшего сословия в особенности она одна может заменить отмененные привилегии. Мы видели уже, что высшие классы, которые в большей или меньшей степени всегда носят на себе государственный характер, непременно стремятся или к привилегиям, или к политическим правам. Где нет ни того, ни другого, там властвует чистый деспотизм, явление редкое в истории и обыкновенно переходное. В правильном государственном порядке с отменою привилегий наступает пора развития политических прав, но уже не для одного высшего сословия, которое потеряло свою замкнутость и сливается с другими, а для всех классов, обладающих достаточною политическою способностью. Общегражданская свобода рождает в дальнейшем историческом движении свободу политическую.
В этом выражается опять тесная связь между государством и гражданским обществом. Каждый гражданский строй имеет соответствующий ему строй политический. Сохранить ту же самую политическую власть при совершенно изменившемся гражданском порядке нет возможности.
Не вдруг однако политическая перемена следует за преобразованием гражданским. Всякий новый быт должен упрочиться, для того чтобы принести свои плоды. Общегражданская свобода требует целой системы учреждений и гарантий, с которыми общество должно свыкнуться. Неизбежно разыгрывающиеся при всяком общественном переломе страсти должны улечься, изменившиеся отношения должны войти в нормальную колею. В такую пору в высшей степени важно иметь нераздельную и не подлежащую колебаниям власть, которая, стоя выше всяких частных интересов и партий, дает взволнованному обществу возможность успокоиться под ее сенью. При таких условиях требование политической свободы не может быть признано разумным и своевременным. История показывает, что народы, которые вместе с гражданскими преобразованиями приступали и к изменению политического строя, производили только всеобщий хаос. Разнузданные страсти разыгрывались на просторе, и государственный порядок подвергался полному крушению. Такова была судьба Франции во времена Революции.
Избегнуть подобной катастрофы можно только свойственною всем человеческим делам постепенностью хода. После водворения общей гражданской свободы естественною ступенью к новой политической жизни должно быть соединение различных общественных классов в общих местных учреждениях. Здесь они знакомятся друг с другом и привыкают действовать вместе. Здесь выделываются люди, образуются местные влияния, вырабатываются общие интересы, здесь практические потребности жизни возводятся в общественное сознание. Это необходимая ступень к политическому праву, но ступень, которая не может заменить последнего. Долговременное и исключительное погружение в местные интересы дает и людям и самому делу мелочной характер. Пока учреждения еще юны и требуют усиленного радения для приведения их в действие, они в состоянии воодушевить общество и дать ему толчок. Но как скоро дело вошло в обычную колею, так неизбежно наступает пора, когда внедряется рутина и начинают господствовать личные пререкания и дрязги. Чем ниже общественный уровень, тем с большею ясностью выступают эти явления. Вывести общество из этой душной атмосферы могут только политические права. Они самим местным учреждениям сообщают новую жизнь и новое значение. Местные интересы связываются с общими и через это получают несравненно большую ширину. Люди ищут местного влияния для политической деятельности, установляется живое взаимодействие между центром и окружностью. Одним словом, в общество вселяется новый дух, который поднимает его на новую высоту.
По каким же признакам можно судить, что настала пора сделать этот решительный шаг?
Так как способность составляет необходимое условие политического права, то надобно прежде всего знать, в какой мере она проявляется в ведении местных дел. Если выборные учреждения идут успешно и во главе их стоят люди даровитые, честные и образованные, то можно сказать, что общество созрело для политической свободы. Если же, наоборот, самоуправление движется хромая, если недостает людей и на местах, то трудно ожидать успеха от призвания их к высшей деятельности. Государство ничего не выиграет, а местные учреждения проиграют вследствие отвлечения к центру и без того уже слабых сил.
Эти признаки имеют однако лишь относительное значение. Чтобы прийти к правильному выводу, надобно сравнить выборные учреждения с правительственными и посмотреть, лучше ли ведутся дела чисто бюрократическим путем. Если в центре оказывается еще большее оскудение, нежели на местах, то государству может быть весьма полезно привлечение свежих элементов, ближе стоящих к действительной жизни, нежели столичное чиновничество. Этою выгодою, с которою связана и потребность политического воспитания общества, может уравновешиваться недостаток местных сил. Все, что следует в этом случае сказать, это то, что при невысоком уровне местного управления политическое право не может быть дано обществу в широких размерах. Тут необходимо весьма тщательное соблюдение постепенности.