Важнее вопрос: в какой мере местные деятели проникнуты охранительным духом и готовы поддерживать государственную власть? Если во всякую пору единство действия между органами власти и представителями общества составляет существенное условие правильного развития свободных учреждений, то тем более это условие необходимо там, где эти учреждения только что водворяются. Правительство, призывающее общество к содействию, должно быть уверено, что оно найдет в нем помощь, а не оппозицию; иначе в государстве водворится еще больший разлад, и новые учреждения не только не упрочатся, но неизбежно наступит сильнейшая реакция. Власть, обманутая в своих ожиданиях, разгонит не успевшее еще окрепнуть представительство, и на место свободы водворится чистый деспотизм. К этому именно ведет отрицательный либерализм: он способен разрушить, но он не в силах ничего создать. Прочный представительный порядок создается и утверждается лишь охранительными элементами, которые одни в состоянии установить требуемое единство власти и представительства. Поэтому распространение в обществе отрицательного либерализма служит сильнейшею помехою политической свободе, и та печать, которая действует в этом смысле, оказывает плохую услугу защищаемому ею делу.
По той же причине с введением свободных учреждений несовместны сколько-нибудь широкие преобразования в гражданской и административной области. Мы видели уже, что там, где общественные отношения изменяются, власть должна оставаться непоколебимою; наоборот, где власть изменяется, все остальное должно оставаться неприкосновенным. Для того чтобы дружным действием правительства и общества совершить какое-нибудь преобразование, надобно, чтобы оба элемента предварительно спелись, чтобы между ними установились прочные отношения, чтобы они привыкли к согласному движению. При введении представительного порядка именно на это должны быть устремлены все внимание и все усилия государственных людей и общественных деятелей. Все остальное должно быть отложено до более благоприятного времени, когда центр прочно усядется на своих новых основах и в состоянии будет правильно действовать на окружность.
Многое зависит и от самой правительственной власти. До сих пор мы говорили о необходимости внутреннего единства общественных элементов, но когда речь идет о согласном действии власти и представительства, то задача является обоюдною. Если призываемые к политическому праву общественные элементы должны поддерживать власть, то и власть с своей стороны должна относиться к обществу с доверием, а не враждебно. От этого в значительной степени зависит успех свободных учреждений. Там, где правительство смотрит на политическую свободу чисто отрицательно, где оно видит в ней не поддержку, а единственно отрицание своей воли, там очевидно новый порядок может водвориться лишь революционным путем, а это имеет неисчислимые последствия для всего политического развития народа. Тогда наступает тот внутренний разлад, который влечет за собою постоянные смены переворотов и реакций, до тех пор пока общество снова не обретет своего потерянного равновесия. Такой ход был почти неизбежен в ту пору, когда политическая свобода появилась на свет как новое начало, долженствующее разрушить весь старый порядок и создать новый мир. Но приобретенный человечеством опыт учит смотреть на дело иначе. Если, следуя указаниям истории и логики, мы будем видеть в политической свободе не вредное или разрушительное начало, а естественный и необходимый плод народного развития, тогда нет необходимости дожидаться, чтобы она стала силою, с которою надобно считаться, или, пожалуй, необузданною стихиею, которой приходится делать уступки. При таком взгляде на вещи власть сама может воспитывать народ к политической свободе, так же как она воспитывает его к гражданскому порядку, и чем правительство сильнее, тем легче это сделать. Вопрос сводится лишь к тому, достаточно ли зрело общество, для того чтобы вступить в этот высший фазис своей государственной жизни?
Этот вопрос решает сама власть, когда она провозглашает начало общей гражданской свободы и сообразно с этим переустраивает весь общественный быт. Этим самым порвана связь с прошедшим и указана дорога в будущее. И если разумная политика требует, чтобы новый быт упрочился прежде, нежели приняться за дальнейшую работу, то каждый истекший год и каждый сделанный в этом направлении шаг приближает народ к свободным учреждениям.
Само правительство, если оно понимает свое положение, начинает чувствовать в этом потребность. Свободным обществом невозможно управлять так же, как крепостным. Тут являются независимые элементы, с которыми надобно уметь справляться. Руководство сверху все-таки необходимо, и чем радикальнее изменились прежние отношения, тем оно нужнее. Общество без руководства бродит наобум, а естественный его руководитель есть правительство. Но руководить свободным обществом можно, только состоя с ним в живом общении, а это возможно единственно при свободных учреждениях. Чисто бюрократическое отношение к обществу ведет лишь к формальным заявлениям преданности и покорности, в которых одинаково отсутствуют и мысль и чувство. Только стоя лицом к лицу с представителями общества и совокупно с ними обсуждая государственные дела, правительство может дать им направление и получит от них поддержку. Власть, которая не захочет употреблять этого орудия, неизбежно упустить общественное руководство из своих рук. Оно достанется тем самозванным писателям, которые, обладая бойким пером и не пренебрегая никакими средствами, путем ежедневного повторения одних и тех же поверхностных суждений сумеют овладеть не созревшим еще сознанием публики. Тогда правительство, потерявши старые орудия и не создавши новых, будет тщетно искать магического слова, могущего угомонить вызванные им подземные силы.
Только в свободных учреждениях могут вырабатываться и люди, способные управлять свободным народом. Здесь только политические деятели научаются обращаться с независимыми силами и устремлять должное внимание на совокупность общественных интересов, здесь в постоянной борьбе мнений изощряются все высшие способности человека. Бюрократия может дать сведущих людей и хорошие орудия власти, но в этой узкой среде, где неизбежно господствуют формализм и рутина, редко развивается истинно государственный смысл. Образованные же бюрократы, одаренные более широким взглядом, сами обыкновенно бывают друзьями свободных учреждений. Вследствие этого в среде своих собственных слуг самодержавное правительство нередко находит затаенных врагов. Что касается до аристократии, то на почве гражданской свободы она может держаться лишь с помощью политических прав. К ним поэтому неизбежно будет стремиться всякая аристократия, понимающая свое государственное положение. Власть, отменившая привилегии и не заменившая их правами, встретить в ней не поддержку, а противодействие. Новые силы и новые орудия, необходимые для обновленного государственного строя, правительство может найти лишь в глубине общества, а для этого необходимо не только их вызвать, но и воспитать их, ибо государственные люди не создаются по мановению волшебного жезла: им нужна среда, в которой они вырабатываются, а такою средою в свободном обществе могут быть только свободные учреждения.
Наконец, нет сомнения, что политическая свобода, поднимая общественный дух и разливая к массе сознание государственных интересов, придает обществу новые силы и возводит народную жизнь на высшую ступень развития. Власть при самых благоприятных условиях может дать только то, что в состоянии дать власть, но она не может дать то, что дает свобода. А потому государство, которое хочет идти в уровень с другими, умевшими сочетать оба начала, волею или неволею должно вступить на тот же путь. Иначе оно останется побежденным в неравной борьбе. Правительство, которое заботится об истинных интересах государства, не может упускать этого из виду. Без сомнения, приобщение свободы к власти не всегда полезно для государства. Если между обоими элементами существует разлад, то вместо возрастающей силы произойдет обратное действие. Но задача политической жизни состоит именно в том, чтобы эти элементы действовали согласно, и эта задача, как показывает опыт, вовсе не может считаться неразрешимою: она зависит главным образом от доброй воли сторон, .от взаимного уважения и от взаимных уступок.