Хочу наорать на него, потому что сегодня утром выписывать его явно никто не собирался, но вместо этого молчу, одиноко плетясь к остановке.
Упрямый! Какой же ты упрямый, Барков!
«Где ты? Давай поговорим»
Трясясь в автобусе, смотрю на опустевший город, а потом опять проваливаюсь в сообщения.
«Я вижу, что ты читаешь. Мы не маленькие. Давай поговорим»
Фыркаю, убирая телефон в карман.
Сойдя на городском вокзале, добираюсь до касс и беру себе билет.
«Я приду за тобой. Ты же понимаешь, да?»
Усевшись в кресло, наконец-то печатаю ответ:
«Я на свидании. Стань в очередь»
Глава 46
«Серьезно? С кем?», — получаю быстрее, чем успевает погаснуть экран.
Закрыв глаза, под мерный стук колес считаю до шестидесяти, и только после этого набираю в ответ: «Ты его не знаешь»
«Давай проверим», — всплывает тут же.
«Напиши мне завтра», — предлагаю, отсчитав еще шестьдесят секунд.
Мучать его — какое-то изощренное удовольствие, потому что я не сомневаюсь в том, что сейчас он бесится. Но я знаю наверняка — ему нельзя давать палец, иначе он оттяпает руку по самый локоть. Если его не притормозить, он будет вламываться во все мои дела когда ему заблагорассудится, и тогда моя жизнь станет полностью зависима от его, потому что он не привык идти за кем-то, он привык, чтобы безоговорочно шли за ним.
Но когда мой телефон молчит целых две минуты, это нервирует до кончиков волос.
От Баркова можно ждать чего угодно.
Единственное чего хочу я — чтобы он уважал мое мнение.
Смотрю на экран, кусая губы, и выпрямляюсь, когда в окне сообщений начинают бегать точки, извещая о том, что Никита Игоревич печатает.
“Пожалуйста, только не наделай какого-нибудь дерьма”, — мысленно прошу его.
Прошу его не разочаровывать меня снова. Он и так на славу постарался.
Сглотнув, читаю два простых слова, от которых сосет под ложечкой:
«Хорошего вечера»
Стукнувшись головой о спинку сиденья, смотрю на проносящиеся за окном белые поля.
Я не хочу плакать, но слеза все равно скатывается по щеке. Как тяжело быть стойкой, когда влюблена, но тот день проносится перед глазами опять и опять. И если… если мы будем вместе, я не хочу, чтобы такое хоть когда-нибудь повторилось.
Запрятав телефон в карман, зажимаю ладони между колен, потому что стук этих чертовых колес нашептывает позвонить и проорать ему, что кроме него мне никто не нужен. И даже с расквашенным лицом он выглядит предпочтительнее любого другого парня на всей этой планете!
Сойдя с электрички, беру такси.
Сегодня Рождество и вряд ли мама с дедом справятся с этой двухтонной индейкой без меня. Она запекается целый день, а я… целый день голодная, потому что со всех ног неслась в больницу, а потом слонялась по городу, не зная куда себя деть.
Из трубы дедовой бани валит белый дым. Пахнет дровами. Войдя в дом, раздеваюсь и плетусь на кухню. Прямо на зов умопомрачительных запахов еды. С удивлением замечаю, что обеденный стол вынесен в столовую, который мы почти никогда не пользуемся. Там барахлит отопление и очень большие окна, из-за этого сквозняки.
— Мам? — зову, заглядывая туда.
Стоя у старого серванта, она обшаривает ящики, доставая оттуда такие древние тарелки, которые смело можно записывать в антиквариат и передавать по наследству. Одетая в любимый дедов свитер, юбку в мелкий цветочек и огромные вязаные носки.
— Алена… — выдыхает с облегчением, прижав к груди руку. — Слава Богу! Я зарядку потеряла! Дед поехал за новой, и провалился!
Оставив тарелки, несется ко мне и сжимает мои плечи, звонко тараторя:
— А ты где была? Вы сегодня что, надо мной издеваетесь? Я тут уже хотела к соседям идти за телефоном! Где ты была?! — требует, тряхнув мои плечи и утерев со щеки слезу.
Чувствую себя ужасно виноватой, потому что сбежала из дома утром, напихав в пакет еды и никому ничего не сказав. Но я всю ночь сходила с ума, когда за ужином она осторожно обмолвилась о том, что… Барков-младший в больнице. Мне пришлось наступить себе на горло, и позвонить его отцу.
— Какой-то дурацкий день… — выпаливает мама. — Сижу тут одна, не знаю, куда бросаться… то ли к индейке… то ли к бане этой…
— Мам… ты чего? — спрашиваю взволнованно, усаживая ее на стул.
Опустив лицо в ладони, трясет головой и шепчет:
— Не знаю… переволновалась… позвони деду… где он?
— Сейчас… — бросаюсь в коридор и потрошу свои карманы, с тоской отмечая, что у меня ноль непрочитанных сообщений.