На часах было около семи вечера, а директора всё ещё не было дома. Не сказать, чтобы она ждала его, но лёгкое любопытство не давало покоя, напоминая о себе назойливыми мыслями о том, где бы мог сейчас находиться Андрей и придёт ли он вообще.
Арина не могла припомнить моментов, чтобы мужчина задерживался, тем самым ослабляя оковы надзора и контроля над ней. Он всегда, как штык, в одно и то же время переступал порог дома, принося с собой угнетающую атмосферу.
Через час она потянулась к телефону, желая написать мужчине и узнать всё ли хорошо. Да, спустя час она поняла, что есть небольшое волнение за него, хотя она старалась уверить себя в обратном: просто любопытство. Но по итогу телефон был откинут.
В десятом часу она всё же смогла себя перебороть и написала ему, а ответа так и не последовало, хотя две галочки свидетельствовали о том, что сообщение дошло и оно прочитано.
Отругав себя за подобный порыв, она взяла кружку, налила себе горячий шоколад и села за стол, грустным взглядом уставившись в окно. Дождь прекратился, но тяжёлые облака всё еще нависали над домом грозясь прорваться с новой силой. Ветер трепетал ветви деревьев и поднимал частицы мусор вместе с пылью вверх.
Допив напиток и посидев ещё минут двадцать, Арина встала и убрала за собой, после чего вязала телефон и направилась в гостиную, чтобы продолжить созерцание телевизора. Крутили какое-то юмористическое шоу, но смысл его она понять так и не смогла.
Неужели вся ее жизнь будет такой? Вечно чьей-то игрушкой, забавной зверушкой или вещью, над которой можно издеваться, но не личностью, чьи чувства так же ранимы и уязвимы, как и у всех.
Или все дело в ней? Она просто позволяет собой пользоваться. Но как это прекратить?
Арина переключила канал, музыкальный клип. Бессмысленный, как и ее жизнь.
Вязев… Уже почти полночь, а его все нет. А в прочем, какая Арине разница? Ей вообще стоит не думать о нем, а лучше искать выходы, как избавиться от него и всего дурдома, что окружает ее. Она сейчас здесь только потому, что ей больше некуда и не к кому идти. Не более.
Вот только почему на этих мыслях ее сердце протестующи затрепетало, оспаривая умозаключение.
Клип сменялся другим, третьим, пятым. Время шло, мужчины все не было. Нервозность и беспокойство уже были неподвластны ей. Арина, черт возьми, переживала за этого монстра. Не находила себе места, и даже молила, чтобы с ним ничего не случилось… По доброте душевной, а не потому, что любила или испытывала какие-то иные положительные чувства к нему.
Когда щёлкнул замок и открылась входная дверь, Арина подлетела с дивана, запуталась в ногах, упала, но быстро поднявшись, понеслась в коридор, попутно сбивая ещё пару вещей на своем ходу.
Он стоял мокрый из-за дождя и с размазанной кровью по лицу.
Если ей все равно, она его ненавидит, считает монстром, тогда почему увидев его в таком виде подступил ком к горлу, а пелена слез застелила глаза, размазывая образ напротив стоящего директора. Это ведь не могло быть любовью. Так не любят. Пусть Арина полноценно и не знала этого чувства, но понимала, что то, что между ними происходит, ненормально и так быть не должно.
Арина подошла ближе к нему. Андрей Сергеевич ели стоял на ногах. То ли виной этому были физические увечья, то ли алкоголь, которым от него разило невероятно.
— Что случилось? — тихо прошептала она, помогая снять грязное пальто и стараясь не показывать отвращение, стоило ее обонянию во всей мощи почувствовать перегар.
Эта вонь пробуждала в ней самые неприятные воспоминания и чувства, которые, будь такая возможность, Арина с огромной радостью стёрла бы из памяти. На мгновение ей даже показалось, что перед ней стоит отец и с отвращением смотрит прямо в глаза, а его руки тянутся к шеи, из-за чего девушка отшатнулась и выкрикнула:
— Нет!
— Арина? — услышала она знакомый голос и его пелена спала, возвращая ее в реальность. — Что с тобой?
Она покачала головой и вновь приблизилась к нему, стараясь не смотреть на лицо.
Немного прихрамывая, они дошли до ванной комнаты. На секунду замешкавшись, Арина неуверенно приблизила тонкие дрожащие пальцы к маленьким пуговкам его рубашки и одну за другой стала растегивать, оголяя все больше грудь директора. Она старалась не поднимать глаз, но чувствовала макушкой, прожигающий взгляд мужчины и его горячие дыхание.
Когда ткань соскользнула с широких мужских плеч, ее взору открылась полная картина полученных, бог знает где, увечий: грудь покрывали ссадины и гематомы, что были и на руках.