— Тупой вопрос, учитывая, что мы искупались в недавно растаявшей реке.
— Мира! Ярослав! — прибежал насквозь мокрый отец. Тоже нырял. — Ярослав, я что сказал! Ждать на берегу. Ты только выздоровел. Мира!
— Прости, там скользко…
Отец, наверное, мог бы долго орать, но он был не из тех, кто надрывает горло. Он просто взял меня на руки, а Ярослава, несмотря на сопротивление, один из охранников. Нас понесли как трофеи, и я уже предчувствовала, как мама испугается и будет ругаться.
— Чем ты думала? — раздевала она меня и обтирала полотенцем, пока я в своей комнате дрожала от холода, хотя было уже тепло. — Никакого инстинкта самосохранения.
— Там были цветочки. Я забыла их название.
— Ну какие цветочки, Мира! Ты могла погибнуть. Там в реке. Могла удариться головой. И Ярослав тоже хорош! Только после воспаления легких.
— Это что такое?
— Это очень серьезная болезнь. Он в Швейцарии тоже решил искупаться подо льдом. Еле откачали.
— Зачем тогда вообще было идти к реке? — пробурчала я и отвернулась от мамы. Опять я во всем виновата.
А как он провалился под лед в своей Швейцарии? Надо спросить.
Мама намазала меня всем, чем только можно, чтобы я не заболела. Потом еще надела на меня шерстяную смешную пижаму и шапку.
— А есть шуба? А то мне холодно.
На секунду она даже поверила мне.
— Шутить изволите, ваше высочество, — усмехнулась она и поцеловала меня, оставив на тумбочке молоко. — Спокойной ночи. И чтобы больше не рисковала своей и чужой жизнью.
— Обещаю, — сказала я уверено, еще не зная тогда, сколько раз нарушу это обещание.
Как только мама вышла, я тут же выпила молоко и поднялась с кровати. Воспаление легких. Что это вообще такое? А если Яр умрет? Из-за меня умрет!
Я открыла створки окна и посмотрела на широкий карниз. Комната Ярослава через гостевую спальню. И добираться туда страшно, но по коридору опасно. Услышат.
Так что я, преодолевая страх, от которого пришлось избавиться, прыгая тулуп на льду, просто сняла носки и прошла по карнизу. Ярослав сидел на окне и, увидев меня, улыбнулся, а потом словно очнулся и широко раскрыл глаза.
Открыл резко створку. Я чуть не упала, но он снова подхватил меня и затащил в комнату.
Глава 11.
— Вот же ты дура! — выплюнул Яр, осматривая меня со всех сторон. — Да еще и без носков.
— Они у меня с собой, — достала из карманов, попытавшись улыбнуться. И на всех обычно это действовало.
Мне прощали любые глупости. Но с Яром не получилось.
Даже обидно.
Он силой заставив сесть на свою расправленную кровать. Сам мне надел на ноги носки, несколько раз пригрозив, когда я захихикала от щекотки.
Потом он сел на кровать и тяжело упал на спину. Я невольно посмотрела на подросшего брата.
— Ну ты и дылда. Вытягивали тебя там что ли.
— Что со мной только не делали, — усмехнулся он и посмотрел на меня, закинув руку за голову. — А как тебя угораздило стать фигуристкой при твоей удаче.
— Мама привела. А что с удачей?
— Плохо с ней. Ты ж с пороком сердца родилась. Забыла?
Наверное, из памяти ребенка многое стирается со временим. Остаются самые знаменательные дни, как вот этот, когда Ярослав вернулся, и мы снова стали дружить как раньше.
Но я не забывала никогда ни дня из тех, что провела под капельницей. Наверное, если есть на свете ад, то у меня он будет именно таким.
Под вечной капельницей. В больнице. В окружении медсестер и врачей. Так что день, когда это закончилось, я тоже запомню. День, когда в нашем доме появился Ярослав.
— Ну и что. Не умерла же. Чем не удача, — пожала плечами и нагло пошла копаться в его вещах. И сразу нашла то, что искала.
Яр и слова не сказал, когда я села за его стол, включила настольную лампу, чтобы открыть конверт.
Но читать было нечего. Пустой лист.
— Ты смеешься надо мной? Я так ждала твое письмо, а тут ни строчки.
— Ну и правильно. Зачем письмо, когда я здесь.
И правда. Глупо обижаться. Но я все равно надулась и стала копаться в других вещах, иногда поглядывая на брата.
Тут были учебники, записи предметов, которые мы еще не проходим. И большинство на иностранном языке.
— Что такое воспаление легких?
— Пневмония. Ну, в общем простуда, только очень сильная.
— А почему ты заболел? Тебе было плохо?
— Знаешь, да, плохо было, сознание терял, даже когда в туалет ходил, но у всего этого есть один большой-большой плюс.
— Ты дома, — догадалась я и повернулась, чтобы ему улыбнуться. Он так смотрел. Словно изучал меня. И мне это нравилось, пока я не задала вопрос. — Я стала красивой?