— Ты с ума сошел?! — повернулась я к Диме, но в глазах горел такой дикий азарт, что остановиться он бы не смог даже под страхом смерти. — Ярослав, скажи ему!
— Эй, Мира, — позвал меня Дима, а я, вслух рыдая, повернулась. Он вдруг поцеловал меня в щеку и пошел за Ярославом, который сжал руку в кулак, толкая двери и смотря на меня волком. — На удачу.
— Ярослав… Будьте осторожны.
— Все будет нормально, — вышли они, и спустя минуту гнетущего молчания в раздевалке все ломанулись смотреть, как все произойдет.
Ярослав сказал, что все будет нормально. Но впервые соврал.
Конечно, его никто не винил. Никто ему и слова не сказал, когда после трех забитых шайб в ворота Ярослава следующая была откинута клюшкой прямо в незащищенное колено Димы.
Все просто замерли, ожидая развязки.
Даже спустя много лет я помню этот ужасный крик. Боли, отчаянья, страха. Я чувствовала нутром его страдания и беззвучно кричала вместе с ним.
Обыкновенная детская игра сломала парню карьеру, а мне возможность выступать на первенстве в Москве. Я никогда так не ревела.
Никто не мог меня успокоить, а когда вошел Ярослав, я закричала не своим голосом.
— Уходи! Это ты виноват! Я же просила! Я просила тебя!
Он ушел и несколько дней ко мне не приближался. А я переживала утрату, пыталась прийти в себя, не хотела ходить в школу. А тем более на тренировки. Пока мама не сказала мне одну важную вещь. Просто зашла перед сном на четвертый день после трагедии и стала расчесывать волосы, мягко их поглаживая следом за расческой.
— Если ты планируешь сдаться после первого поражения, то тебе не стоит становиться спортсменкой. Будешь как Диана или другие твои подружки. Приходить на лед, чтобы покрутить задницей и покривляться с новой повязочкой. Кстати, я уже заказала тебе несколько.
— Мама, — разревелась я пуще прежнего и обняла ее. — Я не хочу повязочки. Я не хочу кривляться. Мне нравится побеждать! Но ведь я не смогу одна, я привыкла в паре. А Дима…
— Дима поедет на лечение, а тебе найдем другого партнера.
— Правда?
— Я уже говорила с папой. Он все устроит.
Папа у меня самый лучший. Он вообще не расстроился и сказал, что мы найдем мне партнера. Не какого-то смазливого принца, который лижет зад, а нормального парня, который поможет мне стать чемпионкой. Казалось, что он готов ради меня на все. И это было правдой.
К Ярославу я пришла мириться сама. Через день после отъезда Димы, который ни на кого не смотрел, пока его затаскивали в самолет. Даже на меня.
Я тихонько вошла в комнату, пока Яр опять сидел за ноутбуком, и обняла со спины. Мне всегда было страшно к нему прикасаться. Казалось, что он колется, как ежик. Но сегодня я должна была извиниться за свою истерику. Ведь не было вины Ярослава в том, что Дима дурак. Он такой же мальчишка, он просто хотел проучить его. Он тоже мог пострадать.
— Прости меня, — шепнула я ему на ухо, пока он сжал в своих ладонях мои.
— Не извиняйся. Всякое бывает. Без формы это мог быть и я.
— Тогда хорошо, что не ты. Как бы мы лазали по деревьям? — посмеялась я и чуть отошла в сторону. Села на его окно, чтобы посмотреть в сторону леса.
— Что дальше? Бросишь фигурное? — спросил он вдруг, и я посмотрела на него как на дурака.
— Нет, конечно. Папа мне обязательно найдет нового партнера.
— Нового? — поднял Яр брови. Сделал вид, что удивился, но я уже тогда видела, как он сжал челюсть. Но потом, заметив мой взгляд, пришел в себя. — Ну и отлично. Надеюсь, он будет кататься лучше.
Глава 28.
Ярослав
Я чувствовал, что начинаю терять ориентиры. Раньше я видел границы, за которые мне нельзя переступать. Но чем старше становился, тем они становились бледнее. Словно кто-то ловко настраивал на гаджете режим прозрачности.
И я ведь понимал, что поступаю плохо, я понимал, что в тот день спровоцировал Диму, но я не мог остановиться. Не мог сказать своей дикой ревности «стоп». В мозгу горел зеленый свет любым решениям, которые помогут быть рядом с Мирой.
Пусть Мира катается одна. Она лучшая в группе. Всего добьется. Я же буду рядом. И по началу все шло по моему плану. Она каталась сама, но почти нигде не выступала, была все время рядом, радуя меня улыбками и вниманием. Я знаю, что ее расстраивало, что она безвылазно сидит в Усть-Горске, не надевает своих расшитых бисером и стразами платьев. Но она смирится. Меня ей будет достаточно. Не словами, но действиями я убеждал себя и ее, что нам никто не нужен. Что она самая лучшая. Самая красивая. Само совершенство. И она верила и почти стала счастливой, принимая все как данность.