— Почему отмечать с пацанами не стал? Твой первый год в нашем клубе.
— Да я не любитель шумных компаний.
— А чего любитель?
— Интервью решил у меня взять, Распутин? Или хочешь узнать, как сын мажора превратился из задиры в адекватного парня.
Я откинулся на спинку кресла и рассмеялся.
Значит, узнал. Хотя фамилия Распутин не такая распространенная.
— Да, Ник, я бы хотел узнать. Хрен знает, чего мне стоило не вытряхнуть из тебя, как ты провел эти годы.
Глава 56.
Ник тоже рассмеялся. И я даже подумал, что он бы обязательно понравился бы Мире. Светловолосый. Симпатичный в ее понимании. Даже смазливый.
— Ты мог просто спросить. Знаешь, я ведь следил за тобой, когда ты на коньках учился кататься. Потом обиделся, что ты меня с собой не взял. Я ведь старше, а чувствовал себя маленьким. Это бесило. Но когда я вернулся домой, то понял, что ты во всем был прав. И что время, проведенное за разговорами с тобой, гораздо ценнее, чем все, чему меня учит отец.
— Я сейчас расплачусь.
— Да, как-то сильно мило для меня. Но я говорю, как есть. Короче, начались конфликты. Я отказывался принимать его образ жизни, сбегал, потом меня взяли в хоккейную команду.
— А сюда чего приехал? Если давно в спорте, тебя бы везде с руками бы забрали.
— Честно? Узнал, что ты здесь. Давно хотел увидеться.
— Ты мог просто позвонить? — удивился я.
— Да, но тогда я бы не познал таинственную русскую землю, — усмехается он и пьет чай, потом вдруг замирает, словно увидел приведение. А я чувствую на себе две нежные ладошки.
— Теряешь хватку, братец, раз даже не почувствовал, как я болела сегодня за тебя.
— Мира, — в горле пересыхает, хочется скрыть ее с глаз, хочется укрыть собой, бесконечно вдыхать сладкий нежный аромат ее кожи. Но все, что я теперь могу, это улыбнуться и делать вид, что люблю ее только как брат.
— Вот это сюрприз так сюрприз.
Встаю, чтобы крепко ее обнять, и вспоминаю о Фогеле. Он сидит и со спокойной улыбкой смотрит на нас.
— Это моя Мира, — представляю я, выдвигая для нее стул, но тут же оговариваюсь. — Моя сестра Мира.
— Та самая? — хмурится он, а я быстро вспоминаю, что именно он о ней знает, а главное о моем к ней чувстве. Ничего критического.
— Та самая? И много ли Ярослав говорил обо мне?
— Постоянно. Сильно задолбал этим в детстве. Но я ведь не знал, что ты настолько хороша.
Хочется сломать ему шею, вырвать язык и выколоть глаза. Но я знаю, как Мира тащится от комплиментов.
— Ты главное помни, с кем разговариваешь.
— Да я-то что. Все приставания только после свадьбы, — широко улыбается он и снова смотрит на меня. Наверное, не видит моей скрытой убийственной ярости, — но, если, конечно, брат разрешит.
Не разрешит.
— Мы его уговорим, — смеется Мира, но в момент переходит ко мне. — Мама через две недели рожает. Так что, считай, я приехала за тобой. И отказа не приму. Отец настаивает.
— А, ну раз отец.
— Как у вас отношения, — вклинивается Фогель.
— Ну, на этот раз он меня не выгонял, я сам решил пожить в Москве. Так что, полагаю, нормально. Ты вообще, как здесь оказалась.
— У нас завтра соревнования. Я приехала на день раньше, чтобы посмотреть на твой матч. Не все же по телевизору. Ты придешь?
То, что она спросила именно меня, а неё нас, смягчает мой гнев. И особенно то, что на Фогеля она больше не смотрит. Флирт с ним не был серьезным. Скорее это ее привычное поведение. Построить глазки, получить комплименты, на которые я всегда был скуп.
— Цветы покупать?
— А как же. Я планирую стать первой. Ты веришь в меня?
— А в кого мне еще верить, — усмехаюсь, и она широко улыбается, заставляя мое сердце нестись галопом туда, где нет границы, нет цели, туда, где мне нет места. Она поднимается, целует меня в щеку и убегает, уже забыв про Фогеля. Чем меня безумно радует.
— Потрясающая, — говорит он ей вслед, и я киваю. А что еще я могу сказать, если он прав. — Бережешь ее для себя?
Этот вопрос выбивает из колеи. Хочется правду сказать, но я молчу, поворачиваюсь.
— Она мне сестра. Родная.
— Всякое бывает.
— А ты почву прощупываешь?
— Ну нет. Рисковать жизнью и становиться мужем твоей сестры я не хочу.
— Хм, — странно. — Чего это?
— Люди не идеальны. Ошибиться может каждый. И от измен никто не застрахован. А если я оступлюсь и даже случайно обижу эту бабочку, ты меня убьешь, верно?
Я молчу. Еще год назад я бы перегрыз ему глотку, я бы выкрикнул: «Да», не смей даже думать о ней. А теперь я смотрю на этого кена и вижу, что сейчас он не врет, не лукавит, не пытается выкрутиться, как делал это в детстве. Он честен и это подкупает.