«Г[енерал]-м[айор] Бурцов, пользуясь победою, предал огню непокорные нам в той стране деревни и опустошил весь край тот, в коем неприятель доселе находил постоянное убежище в набегах своих на занятые войсками нашими санджаки».
Поступок Бурцова был, без сомнения, необыкновенно отважен и делает много чести его смелости; но успеха не было, тем более что он возвратился после к Ахалцыху. Нам нельзя было держать войск во всех ущельях, а потому Поцховский и другие завоеванные нами санджаки, лежавшие впереди покоренных нами крепостей, по выступлению нашему немедленно занимались теми же вооруженными жителями, которые возвращались в селения свои, и в конце того же мая месяца, новые многочисленные турецкие войска заняли Поцховский санджак, угрожая Ахалцыху. Силы сии были разбиты мною совокупно с Бурцовым 2 июня в известном сражении при Чабории.
Известия, получаемые из Ахалцыха, не позволяли мне более оставаться в Тифлисе, и я не мог провести 7-е число (день рождения жены моей) в кругу семейства моего. Жена и сестры, провожавшие меня, ночевали со мною на казачьем посту и на другой день проводили меня еще до Коби, где, отобедавши, простились со мною и вернулись в Тифлис; а я продолжал свой путь до Калагира, куда и прибыл ввечеру, поставил палатку свою на правом берегу реки Храма[34] и остался ночевать. Большая часть войск, следовавшая на сборное место, уже прошла место сие. Того дня ожидали в Тифлис прибытия персидского принца Хозрев-мирзы, который и приехал.
Первые известия, которые я мог иметь о неприятеле, должны были получиться из Чилдыра[35], местожительства карапапахцев по пути к Ардегану, куда и были посланы Кургановым первые лазутчики к их старшине Нага-беку. Я в тот же день писал и к Сергееву в Ардеган, прося его о доставлении ко мне известий о неприятеле.
6-го числа я продолжал путь свой и прибыл на ночлег в Квели. Дорогой останавливался я на отдых в немецкой колонии, которая была разграблена в 1826 году набегом персиян и турок[36]. Большая часть жителей уже возвратилась из плена и других мест, дома выстраивались, и поля были обработаны; но много людей обоего пола находились еще в неволе. В доме, в который я заехал, находилась дочь хозяйская, молодая девица лет 19-ти, которая также возвратилась из плена от персиян; она была пасмурна, молчалива, как после соделанного какого-либо преступления, и в семействе своем как чужая. По словам родителей ее и по ее собственным приемам, казалось, что она, приняв обычаи персиян, не уживалась в доме родительском и вспоминала с тайным удовольствием роскошную жизнь свою в гареме, предпочитая оную нынешнему пребыванию своему в родительском доме, где ей предстояла умеренная и трудолюбивая жизнь. Она дичилась, и ее не ласкали, как будто упрекая ее в невольном ее преступлении и отступлении от веры своих единоземцев. Так удивительно расположение европейцев к скорому принятию обычаев азиатцев, когда они между сими последними живут.
Немец, хозяин сего дома, тогда же дал мне записку о пропавшей во время вторжения одной молодой девке из семейства, по прозванию Турнау, увезенной в Эрзрум. Я не забыл поручения его и по занятию Эрзрума отыскивал ее, но не нашел. Голицын же отыскал тогда другую немку из той же колонии, которую после многих затруднений выручили и, наконец, отослали или отвезли в Грузию. Она тогда была предметом многих разговоров и некоторых происшествий, в коих превозносили, может быть, напрасно, великодушие и бескорыстность Голицына.
В течение 6-го числа и 7-го я получал только донесения от разных частей войск, следовавших под командой моею, о движении оных, а также о различных распоряжениях, делаемых для продовольствия оных. 7-го я подвинулся в Башкичет, где принял от полковника Цебрикова командование над собранными уже там войсками.
Перед началом описания сего знаменитого похода нашего против турок должно упомянуть о состоянии войск, участвовавших в оном.
Потери, понесенные нами в Персидскую войну от болезней, были только что пополнены рекрутами, перед самым выступлением нашим. В каждом полку было до 500 рекрут, из коих иные прибыли в полки накануне выступления оных с квартир. Казалось бы, что молодые люди сии должны на первых порах погибнуть, или, по крайней мере, отстать от своих полков, по трудам, которые они переносили наравне со старыми солдатами; но случилось иначе. Рекруты сии, выступившие в поход еще с суконными ранцами своими и в рекрутской одежде, получив ружья, во время походов и движений, скоро приняли бодрость старых солдат и нигде от них не отставали: таков был дух в войсках Кавказского корпуса. Духом сим не оживляются полки наши, в России стоящие, и дурные успехи нашей армии в Европейской Турции совершенно соответствовали сему расположению войск, тогда как у нас дух сей беспрерывно поддерживался новыми победами.
36
Речь идет о немецкой колонии Екатериненфельд (ныне – Болниси) в грузинском крае Квемо-Картли. 14 августа 1826 г. колония была уничтожена отрядом курдов, взятые в плен женщины уведены в рабство и проданы в порту Поти.