11-го числа я следовал далее с 3-й колонной, оставив крепость Цалку в нескольких верстах в правой стороне, стал подниматься на горы и остановился ночевать также в голом месте. Не было нисколько дров, погода была дурная и холодная, почему войска и терпели нужду, коей пособить было нечем. Малое число бурьяну, или сухой степной травы, собранной нами около ночлега, служило для варения пищи. Здесь я получил донесения и от 2-й колонны, которая также с трудом подвигалась в горы вперед и у коей обозы и транспорты отставали. Я также получил в сей день рапорт от Бурцова и Фридрикса. Первый доносил, что неприятель нигде не показывался после сражения его 1 мая; второй же писал уже из лагеря при Ахалкалаках, куда уже прибыл, выступив с полком своим прежде из Манглиса. Мещеряков также доносил мне о выступлении своем с 3-м мусульманским полком из Салаглов 8 мая на присоединение ко мне.
12-го числа я продолжал путь свой и, поднявшись на самую вершину цепи гор, остановился ночевать при озере Топоравани[39].
18-го числа начались уже нескладные приказания, из коих первое мною полученное заключалось в том, что отряду моему не прежде будет движения, как к 19-му числу и чтобы я приготовил на все войска на четыре дня сена, тогда как уже известно было, что подножного корма еще не имелось, люди с трудом кормили своих лошадей на оставшейся под снегом в иных местах прошлогодней высохшей траве. Исполнение соответствовало приказанию: я передал его того же дня ввечеру всем частным начальникам, и никто и не думал приняться за невозможное. Другое приказание было послать офицера для осмотра моста Чилдырского и дороги к оному, из Ахалкалак ведущей, что мною уже было сделано и о чем я давно донес. Вальховский писал ко мне, что сие приказание отдано Паскевичем по докладу отношения моего за № 58, коим я именно и уведомлял уже об исполнении сего. Я тогда послал барона Аша, коему велел доехать до Карса и побывать у Панкратьева, что он исполнил.
19-го числа прибыл ко мне в лагерь главнокомандующий. Он был весьма доволен порядком, найденным у меня, за что и изъявил мне благодарность в приказах по корпусу. С ним прибыл и генерал-майор Раевский, командир Нижегородского драгунского полка. О нем надобно нечто сказать, ибо он занимал одно из первых мест в неприятных происшествиях, происшедших между нами в течение сей войны мнительностью Паскевича.
Он имел дарования и образование, но, при легкой нравственности и неуважении к своим обязанностям, любил хорошо поесть и был очень ленив, исполнен самолюбия, дерзок и часто неоснователен, а всего более нескромен, почему в то время и знакомиться с ним было тягостно. Он успел вкрасться в доверенность Сакена, который хотя и говорил мне, что никогда не имел к нему душевного уважения и расположения, но всегда проводил с ним время и отчасти тем навел на себя подозрение главнокомандующего, ибо он невольным образом был свидетелем нескромных поступков Раевского и слышал его насмешливые речи. Меня тогда удивляла сия связь, ибо Сакен был самый нравственный человек и превыше всего ставил свои обязанности. Он между тем видел запущенное и слабое состояние, до коего Раевский довел Нижегородский драгунский полк через невнимание свое, ветреность или через допущение злоупотреблений; ибо полк сей, коему даны были неслыханные способы, выводил с небольшим только 400 рядовых в строй, когда он мог их иметь близ 700. Лошади оного были старые, бракованные и некормленые, дисциплины почти никакой, и все заботы Раевского простирались только на выпрошение свидетельств к обеспечиванию собственного своего обоза и кухни. Его в полку не любили; он был взыскателен безвременно и без разбору, как ему в голову придет, не занимаясь постоянно сохранением или водворением порядка и устройства в полку. Раевский ужасно кричал и говорил с наглостью. Прикидываясь самым преданным человеком главнокомандующему, он часто бывал в милости и в немилости у него. Отпустив полк с майором Баратовым в самом несчастном виде, сам он остался в Тифлисе, или штаб-квартире своей, и нагнал уже полк в Гей-дорах на сборном месте всех войск и приехал с главнокомандующим, коего расположением он, казалось, вполне пользовался, что и давало ему некоторый вид надменности. Он был почти безотлучен от Паскевича, все сидел с ним в палатке, читал ему газеты, так что даже сие было смешно со стороны видеть; но отношения сии вскоре переменились. Ко мне он был всегда весьма предупредителен и насильно искал сближения со мною; но я, не уклоняясь от оного явно, дабы не оскорбить его, не подавался на сие сближение никогда, и хотя проводил с ним иногда время приятным образом, но избегал искомого им тесного сближения. В сих отношениях мы остались все время, и я не сомневаюсь, что Раевский был одной из главных причин, возбудивших мнительность Паскевича, столь многим повредившую.
39
Озеро Топоравани (правильно – озеро Паравани) – озеро на юге Грузии, самое крупное озеро в стране.