27-го числа я сделал инспекторский смотр 3-му мусульманскому полку по всем правилами и нашел чрезвычайную послушливость в людях. Я разобрал дело о возмущении их и некоторых наказал ими же в кругах, посотенно, других ободрял, и сие имело весьма хорошее действие. После смотра я смотрел скачку их поодиночке, приказав каждому из них на всем скаку выстрелить – лучший прием их наездничества, что было исполнено с надлежащим порядком; но во время стрельбы у многих были ружья заряжены пулями, из коих некоторые просвистали весьма близко моей головы. Я не подал знаку, что заметил сие. Трудно было полагать, что сие было сделано с умыслом убить меня или кого-либо из начальников своих, но кто мог угадать мнение каждого из них? Пули сии пролетели, к счастью, не задев никого, хотя и очень близко. После всего был дан Мещерякову ордер, с объяснением недостатков и средств к исправлению оных, каковой и был препровожден к нему по команде через Раевского.
Между тем мы проводили время в совершенном бездействии и поедали без всякой пользы хлеб свой. Известия о собравшемся в Арданудже неприятеле подтвердились и нагнали по обыкновению на Паскевича нерешительность. Он совсем не знал, за что ему приняться; несколько раз по настояниям Сакена и Вальховского собирался он идти со всеми собранными при Ардегане силами атаковать турок в Арданудже, но опять отменял приказания. Все были в крайнем недоумении, и всех тревожило расстроенное состояние, в которое его повергло известие о неприятеле, обрадовавшее весь лагерь. Опасались дурных последствий от нерешимости его, и в самом деле время у нас пропадало, и мы сим давали неприятелю способ усилиться на обоих флангах, то есть против Ахалцыха и против Карса. Наконец, к довершению всеобщего беспокойства и неудовольствия, Паскевич утвердился в мыслях, что они могут нечаянно напасть, и, забыв все цели и распоряжения свои, он приказал строить укрепленный лагерь при Ардегане, оставив войска разделенными рекой, даже не в боевом порядке. Это нагнало бы робость на всякое другое войско, кроме Кавказского. Принялись строить редуты, но не переставали надеяться, что Сакену удастся побудить Паскевича к принятию чего-нибудь и разуверить его в опасности. Турки находились в 50 верстах от нас, и им предстоял бы слишком неравный бой с нами на равнинах Ардегана.
Но Паскевич, движимый, вероятно, совещаниями людей бездушных, окружавших его, оставался в самом тяжком положении; у него был даже вид испуганный и встревоженный, он ничего не приказывал обстоятельно, не спал по ночам, слушал всякий вздор и ожидал ежеминутно гибели, что нас приводило в отчаяние.
28-го числа были, однако же, сделаны некоторые распоряжения к выступлению войск; но вместе с тем было отдано в приказе того же числа, что на другой день похода не будет. 29-го числа мы оставались еще на месте, но к выступлению делались некоторые приуготовительные распоряжения. Видно было, однако же, что бездействие наше скоро прекратится. Я был засыпан целым рядом рапортов дежурного штаб-офицера Викинского, ибо штаб не принимал труда заняться распорядительной частью и все сведения требовал от меня, тогда как все им приказываемое клонилось к нарушению порядка, и требованная им часть была уже получаема мною на другой день при выступление войск, так что к исполнению оных не было никакой возможности, ибо они были писаны задним числом, как сие было обыкновенно у Викинского, ревностного исполнителя приказаний, отдаваемых Паскевичем перед светом другого дня, и у него число считалось не с полночи, а с восхождением солнца.
Главные тяжести должны были оставаться в Ардегане, и мы трогались в поход налегке, взявши с собою только нужное количество провианта.
Настоящее направление наше не было еще известно и самому Паскевичу, коего убедили двинуться против его желания, ибо, по известиям, получаемым им из-под Карса от Панкратьева о собиравшихся в той стороне неприятельских силах, он находил нужным и туда подвинуться; но Сакен и Вальховский настаивали, чтобы прежде разделаться с неприятелем, собранным в Арданудже, о коем носились уже слухи, что оный потянулся к Ахалцыху. А потому и не знали еще, куда идти, прямо ли к Ардануджу или наперерез дороги в Ахалцых. Достижение Ардануджа было сопряжено с большими затруднениями по гористому местоположению, и Паскевич все с большим опасением говорил о каком-то лесе близ Ардануджа, в коем он боялся встретить турок, дабы не завязать застрельщичьего дела, причем мы лишились бы преимущества многочисленной артиллерии нашей и вступили бы с турками в равный или даже в неравный бой по легкости их пехоты и способности вооруженных жителей перестреливаться и действовать в лесных местах, и сие было основательно.