Мне нечего было опасаться, чтобы Бурцов мне не содействовал. Другой бы отдельный начальник, может быть, опираясь на содержание бумаг, получаемых от Паскевича, и уклонился бы к Ахалцыху, оставив меня одного; но Бурцов знал меня, я знал его, и мы взаимно были слишком уверены друг в друге, чтобы малейшее сомнение могло на нас подействовать, и мы решительно оставляли без внимания все подобные наставления, стремясь только к одной цели – встретить и разбить неприятеля.
Мы брали на себя и ответственность в случае неудачи, ибо Паскевич, опираясь на свои повеления, мог бы всегда обвинить нас. Мы сие знали; но, движимые чувством обязанности своей, ни минуты не колебались и шли каждый со своей стороны вперед.
Сергеев с казаками и мусульманским полком несколько опередил меня и, остановившись у подошвы Улгара, послал спросить меня, что ему было делать. Кавалерии, в самом деле, нечего было делать в сей теснине; а потому я приказал батальону 40-го егерского полка, шедшему с двумя горными единорогами впереди, оставив после спуска с Улгара дорогу, подняться прямо на отрог, отделявший меня от сражавшихся, и по открытии неприятеля немедленно начать действия из своих орудий; ибо я предполагал, что турки, заняв ущелье и атакуя Бурцова, должны были тотчас находиться за сим отрогом, обращая к нам свой тыл. Становилось уже темно.
Находившийся при мне Генерального штаба подпоручик Ковалевский отпросился у меня вперед, дабы осмотреть с вершины отрога неприятеля. Ковалевский был храбрый офицер, но молодой, неопытный, ветреный и неосновательный. Он поскакал вперед и, возвратившись, донес мне, что неприятеля на нашем берегу реки не было и что под отрогом находился не неприятель, а наша пехота, которая перестреливалась с турками через реку; почему я и рассудил, что труды егерей, подымавших в гору свои два единорога, будут совсем напрасны и послал их вернуть назад почти в то время как они уже достигали самой вершины отрога. Я послал также остановить Фридрикса, посланного мною также с сильной колонной пехоты по дороге карнизом. Колонна эта должна была показаться в тылу у турок в то самое время, как майор Забродский с егерями выстроился бы на горе и открыл бы по неприятелю огонь. Егерям я приказал вернуться назад и идти также по обыкновенной дороге, а Фридриксу сделать через реку налево два пушечных выстрела, дабы дать о себе знать сражавшимся и ободрить наших.
Вместе с сими выстрелами и турки узнали о моем приближении. Они бросили Гофмана, которого крепко теснили, переправились в беспорядке через реку и побежали к своему лагерю в гору, толпясь в тесных местах. Ночь уже почти совсем пала, но сие мне еще было видно. Дабы захватить у них нескольких человек в плен, я немедленно приказал Сергееву с казаками переправиться через реку и преследовать их, но, к удивлению моему, встретил с его стороны возражения о невозможностях и затруднениях. В таких случаях настаивать не должно, ибо дух начальника, сообщаясь подчиненным, не производит ничего путного; а потому и оставил я Сергеева в покое, а на его место послал для сего Мещерякова с мусульманским полком. Мещеряков с татарами бросился, перешел реку и стал подниматься в гору; но было уже совершенно темно, и татары, опасаясь в теснинах встретиться с отчаянной толпой пеших людей, не пошли далее и вернулись назад.