Nouveau Larousse Universel,
издание 1948 г.
Время перестало быть неуловимой чередой дней, которые надо было заполнять лекциями и докладами с остановками в кафе и библиотеке и которые вели к экзаменам, к летним каникулам, к будущему. Время превратилось в нечто бесформенное, оно росло внутри меня, и его надо было уничтожить любой ценой.
Я ходила на лекции по литературе и социологии, в университетскую столовую, днем и вечером пила кофе в студенческом баре «Ля Фалюш». Мир теперь делился на две части: с одной стороны были девушки с пустыми животами, а с другой – я.
Размышляя о своем состоянии, я не называла его общепринятыми фразами – «я жду ребенка», «беременна», уж тем более «в положении» (так и хочется спросить, в каком). В них слышалось принятие будущего, которое не должно было наступить. Зачем называть то, от чего собираешься избавиться? В дневнике я писала «оно», «эта штука» и лишь однажды – «беременна».
Мое неверие в то, что это происходит со мной, перерастало в убежденность, что этого не могло со мной не случиться. Оно ждало меня с тех пор, как в четырнадцать лет я впервые испытала оргазм под одеялом, а затем – несмотря на молитвы Богородице и святым – не раз повторяла этот опыт, сопровождаемый навязчивой фантазией, что я шлюха. Более того, казалось чудом, что этого не случилось со мной раньше. До прошлого лета ценой больших усилий и унижений (меня называли стервой и динамщицей) мне удавалось не заниматься сексом вовсе. В результате меня спасла сама сила желания: зная, что одного флирта ему будет недостаточно, я стала бояться даже простого поцелуя.
Постепенно я начинала устанавливать связь между тем, что со мной произошло, и своим социальным происхождением. Я была первой из семьи рабочих и мелких торговцев, кто поступил в университет, избежав места на фабрике или за прилавком. Но ни университет, ни филологический факультет не смогли спасти меня от неизменной ловушки бедности, символом которой, наряду с алкоголиками, была беременная девушка. Я попала в капкан, и то, что теперь росло во мне, было в каком-то смысле социальным провалом.
Сама идея аборта меня не пугала. Мне казалось, что это если и не легко, то по крайней мере вполне реально и не требует особенной решимости. Обычное испытание. Надо лишь пройти путь, который до меня проделали множество женщин. Еще подростком я впитывала рассказы об абортах: вычитывала в романах, слышала в шепоте соседских сплетен. Я получила смутное представление о том, какие для этого используются средства: вязальная спица, стебель петрушки, инъекции мыльной воды, верховая езда. Лучше всего найти «серого» врача или «фабрикантшу ангелов», то есть подпольную акушерку; это очень дорого, но я понятия не имела, насколько. Годом ранее одна молодая разведенная женщина рассказала мне, что какой-то доктор в Страсбурге избавил ее от ребенка. Она не вдавалась в подробности, лишь сказала: «Мне было так больно, что я вцепилась в раковину мертвой хваткой». Я была готова вцепиться в раковину мертвой хваткой. Я не думала о том, что могу умереть.
Через три дня после того, как я порвала родовой сертификат, я встретила Жана Т. в университетском дворе. Это был женатый работающий студент. Для него я два года тому назад конспектировала курс по Виктору Гюго в двух экземплярах, потому что он не мог посещать занятия. Его пламенная речь и революционные идеи сейчас были кстати. Мы пошли выпить в «Метрополь» на площади де ля Гар. В какой-то момент я дала ему понять, что беременна – наверное, думала, что он может мне помочь. Я знала, что он состоит в полуподпольной организации «Планирование семьи» по борьбе за разрешение контрацепции, и надеялась получить поддержку с этой стороны.
На его лице тут же проступило любопытство и предвкушение, словно я раздвинула ноги и предложила ему себя. Возможно, отдельное удовольствие ему доставило неожиданное превращение вчерашней примерной студентки в девушку в отчаянном положении. Он хотел узнать, от кого я забеременела и когда. Он был первым, кому я рассказала о своей ситуации. И хотя в тот момент он не мог предложить никакого решения, его любопытство стало моей защитой. Он пригласил меня на ужин к себе в гости, в пригород Руана. Мне совсем не хотелось возвращаться одной в свою комнату в общежитии.